Роман фон Раупах - Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

19-го ноября 1916-го года В. М. Пуришкевич произнес в Государственной Думе речь, призывавшую министров, Думу и всех вообще честных людей вступить в борьбу с теми темными силами, под влиянием которых государством стали управлять недостойные люди, доведшие страну до такой разрухи, мириться с которой ни один честный человек не может. Не называя Распутина по имени, оратор предлагал всем объединиться и просить Царя избавить и себя и Россию от этой новой «казни египетской». Произнесенные с большим подъемом и несомненно искренняя речь эта произвела большое впечатление.

Несколько дней спустя к Пуришкевичу приехал молодой князь Юсупов 45 и в откровенной беседе высказал убеждение, что произнесенная речь не принесет никаких результатов. Государь не любит, когда давят на его волю, а потому значение Распутина не только не уменьшится, но, наоборот, окрепнет. На вопрос Пуришкевича, что же делать, князь загадочно улыбнулся и, пристально посмотрев ему в глаза, сказал: «устранить Распутина».

Осуществление этого предположения Юсупов брал на себя и на двух своих единомышленников, но, добавил он, «найдутся и еще, если бы нас четырех оказалось недостаточно». Этими двумя единомышленниками оказались: поручик лейб-гвардии Преображенского полка С. 46 и Великий князь Дмитрий Павлович 47 .

Юсупов, бывавший у Распутина, знал о его желании познакомиться с молодой и красивой графиней П., а потому было решено, под предлогом познакомить с этой хорошенькой женщиной, заманить Распутина в Юсуповский дворец на Мойке 48 и там отравить. Узнав от Юсупова, что яд (цианистый калий) он получил от депутата В. А. Маклакова, Пуришкевич решил предложить последнему принять активное участие в деле, но тот от этого уклонился, пообещав однако, «если что-нибудь выйдет не гладко, помочь юридическим советом и выступить защитником на суде». «Но вот о чем я Вас горячо прошу, — с живостью добавил Маклаков, — если дело удастся, не откажите немедленно послать мне срочную телеграмму в Москву, хотя бы такого содержания: „Когда приезжаете“. Я пойму, что Распутина уже не существует и что Россия может вздохнуть свободно». «Типичный кадет» (член конституционно-демократической партии) — справедливо замечает по этому поводу Пуришкевич. Желая исполнить «патриотический долг», соучастники не в меньшей степени хотели, чтобы это исполнение осталось для них безнаказанным, а потому весь план убийства определился теми мерами, которые саперы называют «самоокапыванием».

Распутин относился к Юсупову с полным доверием и обещал сделать из него большого государственного человека. Князь благодарил, любезно заметив, «что до нельзя польщен столь лестным мнением известного своей проницательностью Григория Ефимовича». Предложение познакомиться в его доме с графиней П., было принято с восторгом. «Вы видите, — сказал Юсупов своим соучастникам, — что при этом условии покончить с Распутиным не составит труда; вопрос лишь в том, каким способом от него избавиться, как обезопасить себя от слежки шпиков, дабы подозрение после смерти Распутина не пало на нас, и куда девать его труп».

Произведенной разведкой Юсупов установил, что Распутин охраняется весьма тщательно. Прежде всего, его секретарша фрейлина Головина 49 проводила у него на квартире почти круглые сутки. Затем сыщики. Таковые имелись от трех учреждений: Министерства Двора, Министерства Внутренних дел и, что удивительнее всего, от банков. Были сыщики и в составе Распутинской прислуги.

После продолжительного обсуждения было единогласно решено покончить с Распутиным только путем отравления, ибо местоположение дворца Юсуповых на Мойке как раз напротив полицейского участка, расположенного по другую сторону реки, исключало возможность стрельбы из револьвера. Участники опасались, что ее могут услышать в полицейском участке, хотя избранная местом убийства столовая молодого Юсупова помещалась в полуподвальном этаже дворца. Вместе с тем, стало очевидным, что четырех челочек недостаточно для удачного выполнения намеченной операции. Вмешивать в дело прислугу было нежелательно, обойтись без своего верного шофера так же невозможно. В качестве последнего Пуришкевич предложил взять хорошо справлявшегося с автомобилем старшего врача того санитарного поезда, которым Пуришкевич заведовал, доктора Лазаверта 50 .

В управляемом Лазавертом автомобиле Юсупов должен был привезти Распутина во дворец и проведя в столовую, там отравить. Столовая помещалась в полуподвальном этаже и соединялась внутренней винтовой лестницей с гостиной князя, находившейся наверху. Там в тамбуре, у самого начала лестницы, предполагалось поставить большой граммофон, игра которого должна была внушить Распутину мысль, что молодая графиня, слушавшая в дамском обществе музыку, не может тотчас же спуститься вниз. За три дня до убийства Юсупов показал Пуришкевичу двухфунтовую каучуковую гирю. «Как Вам это нравится?» — спросил он. «А для чего это Вам?» — «Так», — заметил князь многозначительно, — «на всякий случай. Этот подарочек я получил от В. А. Маклакова. Мало ли что может случиться?».