Роман фон Раупах - Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

Немецкое происхождение непопулярной Государыни уже и раньше создавало соблазнительную мысль объяснять неудачи войны не собственными недочетами, а возможностью если не измены, то быть может нахождением в ее окружении лиц, близких к германскому генеральному штабу. Но когда популярный политический деятель, прославленный лидер конституционно-демократической партии, издатель влиятельной газеты и многолетний лидер русской интеллигенции, совершенно недвусмысленно намекнул на возможность со стороны Александры Федоровны государственного предательства, тогда стали беспомощно разводить руками уже не только одни легкомысленные люди, широкие массы пошли еще дальше и начали прославлять «геройство и мужество» Милюкова. Можно, конечно, сказать, что в то время над династией была уже начертана валтасарова надпись; но что же все-таки следует думать о враче, который к умирающему больному вместо требуемого его недугом ледяного мешка применил бы горячительные припарки? По отношению к покойной Государыне, это была самая безобразная клевета, ибо ни у одного народа и ни в какие времена не было и не могло быть Царицы, которая бы предала бы врагу то государство, в котором царствовал ее муж и должен был царствовать ее сын, тот безгранично любимый долгожданный мальчик, за будущность которого, искалеченную наследственным недугом, Александра Федоровна дрожала всеми фибрами своего существа.

Мотив есть сердце и грудная клетка всякого разумного человеческого действия. Поступки без мотива представляются нам нелепыми и бессмысленными. Каким же мотивом со стороны Государыни обосновывалось брошенное ей Милюковым обвинение в государственном предательстве? Немецкое происхождение? Но ведь все же знали, что Александра Федоровна менее всего была немкой. Еще ребенком ее увезли в Англию, там она воспитывалась, росла и там же оставалась до замужества. Знали так же все, что при дворе немецкий язык был в загоне, что Государыня избегала на нем говорить и что даже Царские дети владели им очень плохо.

Итак, с одной стороны Вильгельм с чуждой Германией, а с другой Россия, где прожито почти четверть века, где и должен царствовать ее сын.

Каким гнилым умом надо обладать, чтобы при этих условиях в нем могла зародиться нелепая мысль об измене?

Считаю себя совершенно некомпетентным в оценке научной и политической деятельности профессора П. Н. Милюкова. Но как рядовой обыватель я все же в праве искать ответы на вопрос: как мог этот человек быть в течение многих лет лидером всей нашей интеллигенции? Вопрос этот тем мучительнее, что ведь в мудрости поговорки «каков поп, таков и приход» — сомневаться не приходиться. Много лет подряд я следил за всеми крупными выступлениями Милюкова в Государственной Думе, читал его речи и статьи и всегда выносил впечатление, что в его голове собраны целые залежи всякого рода знаний, но то, что французы называют «justess de l’esprit», то есть здравый смысл, отсутствует в ней совершенно. От всякого выступления Милюкова, можно было ожидать каких угодно заключений, за исключением только тех, которые просто и естественно вытекали из сути дела. Он всегда открывал Америку, и я совершенно уверен, что если бы у этого человека зачесалось правое ухо, он непременно стал бы чесать его левой рукой. А между тем десятки напечатанных томов. Это, конечно, заслуга, но ведь, с другой стороны, не лишено основания сделанное кем-то наблюдение, что умный человек вовсе не тот, в голове у которого много мыслей, так же как великий полководец не тот, у которого много солдат.

Собранный членом Чрезвычайной Следственной Комиссии Рудневым материал по делу об убийстве Григория Распутина состоял из полицейского и следственного расследований, произведенных при участии и под непосредственном наблюдением высших судебных властей. Установленная этим расследованием картина убийства была очень обстоятельно разработана и, насколько помню, никакими новыми допросами и следственными действиями Руднев ее не дополнял, ограничившись лишь систематизацией собранного материала.

Уже после смерти организатора и главного участника убийства, депутата Государственной Думы В. М. Пуришкевича, умершего в Одессе в 1919 году от сыпного тифа 44 , был издан его дневник с подробным описанием заговора и убийства. Записи Пуришкевича вполне согласуются с материалами Руднева и лишь дополняют их такими личными переживаниями, которые, не относясь к фактической стороне дела, могли быть скрыты участниками убийства от следственных властей. Этим дневником я и буду руководствоваться при изложении события 17-го декабря, несомненно оказавшего большое влияние на ускорение развития надвигавшейся на государство катастрофы.