Роман фон Раупах - Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

Фронт изнемогал — тыл был безразличен, фронт ходил босой — тыл торговал казенными солдатскими сапогами, фронт голодал — тыл не давал хлеба.

Все воззвания, программы, резолюции — все это была лишь блестящая поверхность русской жизни. В толще ее было полное равнодушие ко всему государственному, и ничего, кроме жажды наживы, там не было.

«Поговорите с рядовым русским крестьянином Костромской, Рязанской или какой угодно другой губернии, — пишет Ф. Сологуб 37 в одном из своих фельетонов „Тоска и страх“».

«— Немец-то ведь Ригу взял!

— Нам что, мы об Риге не слыхали, нам Рига ни к чему.

— Ну а коли к вам, в Кострому придет.

— Не придет.

— Ну а вдруг придет?

— Нам что, мы и с немцами будем жить, немец тоже деньги платит».

Разницы между своей и чужой государственностью народная масса просто не понимала, и от того в ней не было и не могло быть ни патриотизма, ни чувства национального достоинства. Но таким «непонимающим» был не один только темный и безграмотный крестьянин. Февральская революция показала, что в сущности, всей русской буржуазии ни до чего кроме личного благополучия никакого дела не было. Дикий и не вещественный эгоизм, непонимание общественной пользы и совершенное безразличие к национальной чести у этой общественности были те же, что и у Костромского крестьянина. Один словесный патриотизм остался у нас и после революции, и февральские дни ни у кого не вызывали сознания, что личное «я» должно растворяться в интересах коллективного, и что во имя последнего всякая личная жертва должна стать возможной и легкой. Отсюда безудержное стремление к наживе, а вместо жертвенности — погоня за удовольствиями и наслаждениями.

Живя только заботами о личном благополучии, дореволюционная Россия наивно верила в свое мессианство, в то, что самим Провидением предопределено ей сменить обветшалые германские и романские народы.

Действительность показала, что осуществление этой веры одними молебнами не достигается.

С кровавого экзамена Россия ушла опозоренной и в европейском оркестре заняла место — за турецким барабаном.

За две с половиной тысячи лет до Гексли 38 и Дарвина 39 один из величайших философов античного мира Эфесский аристократ Гераклит Темный 40 впервые открыл закон, положенный в основание всего мироздания — это закон борьбы. На знаменитейшем из сохранившихся его фрагментов начертано: «Борьба есть правда мира, отец и царь всех вещей. Должно знать, что война есть общий закон, что справедливость есть раздор и что все возникает и уничтожается в силу раздора». Миролюбие Гомера 41 , призывавшего богов и людей к прекращению раздоров, представляется Гераклиту величайшей опасностью, угрожающей разрушением и гибелью всему мирозданию, сотканному из борьбы различий. «Миром правит Зевс-Птолемос, бог борьбы, и его железный закон — всеобщей розни. Ценность бытия в вечной смене и беспрерывном потоке явлений».

Борьба есть естественное состояние всего живущего, и если в играх детей и животных она составляет только существенный элемент, то в жизни народов это главнейший двигатель всей их истории.

Изучение истории и военной науки, говорит наш талантливый военный писатель Ю. Галич 42 , приводит к выводу, что на всем протяжение существования человечества не право, а меч являлся высшим арбитром, разрешавшим все тяжбы между народами. От седой древности, со времен вавилонского Гаммураби 43 , этого покрытого пылью своей эпохи Карла Великого 44 , от ассирийцев, финикиян, персидского Ксеркса 45 , мидян и парфян, меч переходит в классический мир к великому Александру, к Карфагену 46 , к Ганнибалу 47 , к железным легионам Юлия Цезаря 48 . От печенегов, скифов, вандалов и готов к гуннам Аттилы 49 , к норманнам, тевтонам и франкам, к Ронсевалю 50 , Роланду 51 , Карлу Мартеллу 52 . От походов рыцарства к сарацинам и маврам, к татарам Батыя 53 и монголам Тимура 54 , к оттоманам, венграм и византийцам. От чешских дружин Яна Жижки 55 к кондотьерам Сфорца 56 и ландскнехтам Тилли 57 и Валленштейна 58 , к Густаву Адольфу 59 , к Евгению Савойскому 60 , Оливеру Кромвелю 61 , к Карлу XII 62 , к Фридриху Великому 63 , к русской Екатерине и к великому Наполеону 64 .