Роман фон Раупах - Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

Ни к чему в армиях не относились с таким презрением и с такой нескрываемой ненавистью, как к штабам. Вместо исполнения долга, войска видели там физическую и нравственную лень, недобросовестность, разгул, а очень часто казнокрадство и хищения. Вместо забот о нуждах подчиненных и знания реальной действительности, фронт получал из штабов распоряжения, не считавшиеся ни с физическим, ни с моральным состоянием войск. «Они знали, — замечает генерал Будберг, — как слова пишутся , но не знали, как они выговариваются ».

Все белые сибирские армии комплектовались путем мобилизации. Многомиллионное и в общем консервативное население Сибири давало полную возможность создать очень хорошие войсковые части при условии, конечно, чтобы этим делом ведали надежные, честные и знающие руки. Этого не случилось, и белые войска представляли собой части, слепленные из сырых солдат, лишенных внутренней спайки и не желавших воевать. Это были кучи вооруженных людей, собранных принуждением и державшихся принуждением. Боевое значение их было часто отрицательным.

Резервные части не обучались совершенно, их только сколачивали по внешнему виду и натаскивали на церемониальном марше, которым они потом щеголяли перед Верховным правителем. К полевому, а тем более к маневренному бою они были совершенно неспособны.

Солдат вообще был заброшен, оборван и голоден. Исчерпав все средства добыть необходимую одежду, командир корпуса генерал Сукин 16 вывел почетный караул для встречи Верховного правителя адмирала Колчака, без штанов, то есть, в том виде, в каком ходили все солдаты его корпуса. Генерала отрешили за это от командования, но положение вещей осталось неизменным. В армиях царила полная распущенность, дисциплина исчезла совершенно, и с отступавшего фронта все чаще и чаще стали поступать донесения с грозными словами: «Перебив своих офицеров, такая-то часть сдалась красным». «Не хотят воевать, не хотят ходить, не хотят терпеть», — сообщало фронтовое начальство. А вместо того, чтобы накормить усталых людей, дать им отдохнуть и отоспаться, была сделана нелепая попытка создания новой армии из добровольцев. На подвиг, однако, идут только те, кто способен служить идее, ради нее самой, за деньги это не покупается и от молебнов не распространяется. Но малочисленная идейная интеллигенция, старое офицерство и солдаты уже совершили свой крестный путь, и взять их было неоткуда, а молодежь была скупа на подвиг и слишком склонна к шкурничеству и трусости. Ничего, кроме разочарования, добровольческие формирования, конечно, не дали, да и как можно было хоть на минуту поверить в возможность двинуть на лишения и даже на смерть дряблого и трусливого русского обывателя.

Низший командный состав армии Колчака слагался из офицеров старого воспитания и офицеров молодежи. Первых было не много, вторых — большинство. Тяжесть Великой войны, нажитые в ней физические недуги, переживания революции и скитания в эмиграции обратили прежних воинов в отработанный пар, увядшие листья. Дерево, к которому они принадлежали, питало их своими соками, и они продолжали держаться на нем, но связь эта была чисто механической, без внутренней силы, без жизненной энергии.

Молодежь, усвоившая наружную дисциплину, щеголяла военной выправкой и утрированным отданием чести, но внутренне она была совершенно распущена и не приучена ни к труду, ни к повиновению. В военном деле молодые офицеры не понимали решительно ничего, и по своим специальностям были настолько неграмотны, что мало чем отличались от солдат. На временный порыв они еще были способны, но малейший неуспех быстро гасил веру и создавал неустойчивость, часто вызывавшую паническое бегство офицеров из своих частей.

Начальник Ижевских заводов доносил, что задолго еще до прихода туда отступавших войск, они уже наполнились офицерами, которые верхом и на подводах удирали в тыл. Уйти с фронта и занять хоть какую-нибудь должность в тылу, или устроиться при каком-нибудь управлении составляло заветную мечту всех офицеров почти поголовно. И оттого улицы Омска и других городов кишели военной молодежью, в ресторанах шли кутежи, швырялись десятки тысяч рублей и устраивались скандалы и массовые драки, после которых все дравшиеся отправлялись в буфет запивать мировую. Во избежание скандалов дежурным по отрядам приходилось выдавать особый аванс для расплачивания с извозчиками, привозившими в казармы напившихся офицеров, которые, при малейшем неудовольствии, хватались за оружие и производили насилие.