Коллектив авторов - Регионы Российской империи - идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

После 1866 года, как уже отмечалось, власть поручила контролировать решения волостного суда мировым съездам, а потом уездным по крестьянским делам присутствиям. Однако все эти правительственные учреждения действовали также по своеобразному обычаю, сложившемуся в короткий срок. Например, в Ирбитском присутствии применялись двойные стандарты в отношении передачи судебных дел на повторное рассмотрение в мировой суд. Так, одни и те же члены уездного присутствия в одном случае приняли решение, что «оценка свидетельских показаний и суждение о их достоверности принадлежит волостному суду, а не уездным крестьянским учреждениям» [472], а в другом – напротив, согласились рассмотреть свидетельские показания, делая заключения об «увеличивающих вину обстоятельствах» [473]. Решение зависело от субъективных обстоятельств и мнений сначала конкретных мировых посредников, а потом и членов уездных по крестьянским делам присутствий. К сожалению, в протоколах мировых съездов и уездных по крестьянским делам присутствий не всегда отражались конкретные мотивы людей, принимавших решения об отмене приговоров волостных судов. В кассационных инстанциях не существовало однозначных подходов даже к решению аналогичных судебных дел в крестьянских судах.

И все же обращает на себя внимание примечательный факт: пермские волостные суды часто обосновывали свои решения исходя из норм действовавшего законодательства, а не из традиции, которая существовала в достаточно закрытых и небольших крестьянских общинах Урала. Равным образом те, кто подавал в суд или требовал пересмотра приговора, часто не апеллировали к позициям крестьянского мира. Так, из 73 жалоб на постановления волостных судей в Ирбитском уезде Пермской губернии за сентябрь – декабрь 1884 года только 7 заявлений имели ссылки на сельский судебный устав [474]. Этот вывод подтверждается и конкретными случаями. В июне 1883 года крестьянин Барневской волости Шадринского уезда Пермской губернии Михаил Кутыгин подал жалобу в местное уездное по крестьянским делам присутствие. Заветной мечтой крестьянина стала передача дела в мировой суд, но просьба так и осталась «без последствий» [475]. Одновременно в этом же присутствии рассматривалась жалоба Матвея Горшкова о неправильном «арестовании его на двое суток за ослушание сельскому начальству». Крестьянин считал, что его проступок попадал под действие «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», поэтому должен рассматриваться в этом судебном учреждении [476].

Региональные архивохранилища хранят материалы, которые показывают, что крестьяне, в том числе и горнозаводское население, демонстрировали активное недовольство волостной юстицией, постоянно обращаясь в уездные присутствия с просьбой передать решенные волостными судьями малозначительные дела на повторное рассмотрение в судебно-мировые учреждения [477]. Учитывая непредсказуемость процесса, такие жалобы подавались либо исходя из стремления добиться справедливости любой ценой, либо для того, чтобы затянуть решение дела.

В Государственном архиве Свердловской области сохранилась книга «для записки решений» Ирбитского уездного по крестьянским делам присутствия Пермской губернии за период с 22 января по 24 сентября 1888 года. Из 170 рассмотренных уездным присутствием жалоб в 19 кассациях поднимался вопрос о передаче рассмотрения судебных вопросов мировым судьям [478], причем 15 жалоб были удовлетворены [479]. При этом члены уездного присутствия отмечали, что «Правительствующий Сенат в многократных указах своих разъяснил, что дела о крестьянах между крестьянами, совершенные в ночное время, то есть при увеличивающих вину обстоятельствах, изымаются из волостной подсудности, хотя бы цена похищенного не превышала суммы в 30 рублей, и подлежат ведению судебно-мировых учреждений» [480].

Это положение трактовалось порой настолько однобоко, что процесс кассационного обжалования доходил до абсурда. Например, в один из морозных февральских дней 1888 года жена крестьянина Степана Кручинина, некая Марина, «самовольно» сбежала ночью с крестьянином Голяковым, забрав при этом принадлежащие ей вещи. Через три дня Краснослободский волостной суд постановил решение: «Солдатку Марину Кручинину за самовольный и беспричинный убег от мужа подвергнуть общественным работам на пять дней, а крестьянина Голякова за способствование к побегу подвергнуть аресту при волостном правлении на шесть дней, – с обязательством возвратить найденные у него вещи Степану Кручинину». Обманутый муж Степан был недоволен таким «мягким» решением суда и обратился с кассацией в Ирбитское уездное по крестьянским делам присутствие, которое отменило решение волостного суда, сославшись на ночную кражу с отягчающими обстоятельствами, и передало дело мировому судье [481].