Рустам Рахматуллин - Две Москвы. Метафизика столицы

Так тема огня раньше темы воды является на Горы. Где сразу сопрягается с темой нашествия. И с темой спасения.

Где был тогда спасен, там князь теперь и умирал, надеясь переправиться в свою столицу. Ноябрьская река еще некрепко стала, и Василий распорядился наводить «под Воробьевым против Девичья монастыря» мост.

Новодевичий основан тем же государем в виду, а то и на меже дворцового села. Мост наводился, вероятнее всего, на месте нынешнего Краснолужского, на переправе смоленского пути у сетунского устья.

Вбили сваи, намостили; когда же лошади великокняжеской повозки ступили на помост, опоры подломились. Повозку оттащили, обрезав гужи. Пришлось Василию переезжать Москву-реку в Дорогомилове и следовать в город прилюдно. В начале декабря он умер.

От этого примера до несчастного Метромоста, поставленного тоже наскоро под Воробьевом и тоже (до недавних пор) некрепкого, четыре с половиной века, из которых девятнадцатый особенно богат на обличения норова здешних вод.

В шестнадцатом столетии еще раз появляется на Воробьеве тема огня, причем в смешении с темой воды.

Иван IV, сын Василия, перебирается на Горы после великого московского пожара 1547 года, в огне которого распались деревянные части кремлевских палат. Что дерево! – «железо яко олово разливашееся и медь яко вода растаяваше». Черные люди считали поджигателями города родню царя (великий князь только что принял царский титул), Глинских. Убив в кремлевском храме князя Юрия, люди пришли на Горы за головами другого дяди государя, князя Михаила, и бабки, княгини Анны. Которая-де волхвовала, сердца человеческие вынимала, клала в воду, да тою водою, летая сорокой по Москве, кропила, и оттого Москва выгорела.

Выгорела… от воды?

Иван велел пришедших хватать и казнить. После чего, стоя на горной высоте над мятежом и погорельем, вдруг переменился. «Здесь, – пишет о своих Горах Герцен, – стоял плачущий Иоанн Грозный, тогда еще молодой развратник, и смотрел, как горела его столица; здесь явился перед ним иерей Сильвестр и строгим словом пересоздал на двадцать лет гениального изверга». Сам Грозный позже, в обращении к Стоглавому собору, говорил, что невозможно описать, ни языком пересказать всего того, что сделал он дурного по грехам молодости, за которые Господь наказывал его потопом, мором, наконец великими пожарами, когда страх и трепет вошли в душу и в кости, и смирился дух, и познал свои прегрешения.

Некий потоп в грозненском случае предшествует пожару на ступенях возмездия, да и сам пожар трактован как потоп.

Воробьевского дворца не было в год Стоглавого собора: он сгорел от молнии вскоре после событий 1547 года и не возобновлялся Грозным, дабы не возвращать воспоминаний. (Василий Блаженный в Житии выговаривает государю за мирские думы на молитве: «Я видел, как ты ходил мыслью по Воробьевым горам и строил дворец».)

Возобновленный при Романовых, дворец существовал до Александра I, удерживая поперечник сцены Воробьевых гор и Лужников, готовя место храму Христа Спасителя и клятве Герцена и Огарева.

Писатель Воробьевых гор, Герцен еще и персонаж своих писаний, стоящий на Горах. И в этом качестве загадочен. Загадочны и Яковлев – его отец, и Огарев, и некто Карл Иванович…

Года за три до клятвы мальчик Герцен гулял с отцом, Иваном Алексеевичем, в Лужниках, по берегу Москвы-реки напротив Воробьевых гор. На крики «тонет, тонет!» некий казак бросился в воду и вытащил через минуту еще живого человека.

Яковлев привел в движение связи, и казак получил чин. Придя благодарить, он взял с собой утопленника. Карл Иванович Зонненберг был воспитатель Николая Огарева.

Конечно, Огарев является в рассказ не из воды. Но под знаком воды. Герцен по-своему дает себе в этом отчет: «А не странно ли подумать, что, умей Зонненберг плавать или утони он тогда в Москве-реке, <���…> я бы и не встретился с Ником…»

Позднее Герцен потеряет в море сына Николая, названного, вероятно, именем друга. Огарев – наследник и впоследствии владелец усадьбы с говорящим названием Белоомут. На склоне жизни Огарев заступит место утопленника-моряка подле его вдовы, которую спасет от лондонской панели.

В свой черед жизнь Герцена, как и его книга, начинается под знаком огня. Младенец вынесен из дома и вывезен с семьей из города, горящего огнем 1812 года. Для этого глава семьи делает невозможное: является к Наполеону. Тот выпускает Яковлевых из Москвы с условием доставить Александру в Петербург письмо о мире. Сначала арестованный приказом Аракчеева, Яковлев исполняет обещание и видится с царем.