Рустам Рахматуллин - Две Москвы. Метафизика столицы

Б.М. Иофан и другие. Конкурсный проект Дворца советов. Вариант. 1933.

Впереди у подножия Дворца – дом Пашкова с новыми боковыми корпусами

Дом Пашкова на возможном месте древней цитадели не в полной мере отвечает поиску, уйдя в кулису перспективы. Как цитадель, он стелет взгляд не вдоль Волхонки, а вдоль Волоцкой дороги, Знаменки, надеясь высмотреть поверх арбатского жилья не Воробьевы горы, а Новое Ваганьково на Пресне.

Лишь после оформления нижней Неглинной в духе классического Форума московский Капитолий проявился в сакральной ипостаси – храмом Христа Спасителя. Развоплотился с его сносом, едва не перевоплотился во Дворец советов и вернулся в наше время.

Но и Дворец советов стал бы вариацией на тему Капитолия. Заоблачный колосс в античном одеянии, смешение парламента и алтаря, причем вполне языческого.

Постановка храма близ Боровицкой площади значила в первый раз и ныне значит снова, что нагорье за Неглинной оспаривает у Покровского собора, у взлобья Красной площади роль Капитолия. Роль, не затверженную вопреки географическую попаданию в его идею, даже вопреки успеху Пашкова дома. Боровицкая пытается вернуть себе роль центра города, а вся долина нижнего течения Неглинной – роль Форума, уступленную Красной площади.

Капитолийская, в значении муниципальная, природа храма на Волхонке неочевидна по причине чрезвычайной очевидности, огромности самого храма. И прежний, и воссозданный, храм ищет для себя вселенского, а не муниципального значения. Того, которым Капитолий обладал в античном Риме и которым в Риме папском обладает Ватикан. Однако храм принадлежит опричному холму Арбата, где Грозный сел московским князем, отрекшимся от царства надо всей землей. Недаром инициатива воссоздания собора шла от властей Москвы. Которые, добавим, в годы стройки противостояли кремлевской власти.

Возможно, Витберг спроецировал на стену Воробьевых гор и укрупнил на ней мечту Арбата о собственном соборном храме. О храме в собственном кремле, в соседстве с собственным дворцом, Пашковым домом.

Манием Николая I вернувшийся в Арбат, храм отражает отражение.

Римский Капитолий в XIX столетии тоже дополнился архитектурой немасштабно крупной и помпезной – зданием-памятником Виктору Эммануилу II, или Независимости Италии. Любимым в Риме так же мало, как храм Спасителя в Москве.

Памятник Виктору Эммануилу II, или Независимости Италии, в Риме. Старое фото

Став прибавлением (по-русски, взрубом ) холма и превзойдя его строения по высоте, памятник замещает Капитолий в створах улиц и помогает распознанию холма на панорамах города, делая это лучше, чем Дворец сенаторов. Как приращение, он повторил прием за древним Табуларием, как превышение – за микеланджеловскими дворцами. «Алтарь отечества» – вполне капитолийское название террасы монумента.

Между неглименским всхолмлением Арбата и Воробьевыми горами лежит Марсово поле Москвы. Это вся глубина Арбата до Садовых и его периферия за Садовыми – лежащие в излучине Москвы-реки, как Тибра, Хамовники, Девичье поле, Лужники, Плющиха с их антично-римской общественностью и спортивностью.

Поздняя урбанизация излучины зеркальна ситуации Марсова поля в Риме. Боясь устроиться на пойменных лугах, московское домовье не достигало Воробьевых гор, ни даже административной городской границы в Лужниках. Храм Витберга был, кроме прочего, попыткой пригласить Москву туда. Несостоятельной, как и предвидел Карамзин, попыткой. Несостоятельной – зеркально Константиновой попытке пригласить Рим к Латерану и за Латеран.

Даже нетождественное в Семихолмии Москвы и Рима разнится зеркально, от обратного доказывая тождества.

Москва охотно простирается от собственного Латерана, Мясницких ворот, за древний круг, как мог хотеть для Рима Константин.

Сретенский холм и Воробьевы горы обвеяны одними градозадающими ветрами – юго-западным и встречным ему северо-восточным. Не по этому ли ветру смещался с Боровицкой площади на Красную московский Торг? И не по ветру ли стоит над Торгом храм Василия Блаженного?