Рустам Рахматуллин - Две Москвы. Метафизика столицы

Явлением Казанского собора открылся спор Никольского крестца со Спасским. На рубеже Нового времени, отмеченном движением стрельцов и новой переменой летоисчисления, архитектурная активность перешла на север Красной площади, переменив ее структуру на двухполюсную и заставив площадь туго растянуться между полюсами.

Первым шагнул на ось Покровского собора дом Земского приказа, построенный Петром на самом рубеже веков и летоисчислений. Он занимал до сноса часть квартала Исторического музея.

Первоначальный Земский двор, известный со времен Ивана Грозного, располагался позади Казанского собора, не решаясь выступить на площадь. Но и теперь он встал к Покровскому собору боком, словно отводя лицо в его присутствии или высматривая прежнее насиженное место.

Импровизация петровских начинаний сделала то, что Земский двор, или приказ, был упразднен, едва устроившись на новом месте. Однако здание с высокой башней в центре выглядело ратушей всегда: и под петровской вывеской Главной аптеки, и под елизаветинским картушем Университета. Когда же Университет ушел на Моховую, в дом на Красной площади вернулось городское управление с екатерининскими именами Градского общества, Общей и Шестигласной дум.

Дж. Кваренги. Вид на Воскресенские ворота со стороны Красной площади. 1797.

Слева бывший дом Земского двора, справа – новый корпус бывшего Монетного двора и Казанский собор

Как исполнительная, Шестигласная наследовала Земскому двору и Земскому приказу; Общая, как представительная, избирала в Шестигласную.

Средневековый Земский двор (приказ) был органом правительственного правления Москвой, а не какого-либо самоуправления. Царь и великий князь есть князь Москвы. Пословица гласит, что царь Москве указ, а не Москва царю. Царская власть над городом была такой же нераздельной, как над Русью. Екатерина уделила часть местной власти местным обществам, даже помимо губернаторов. Немыслимый тогда раздел центральной власти вызревал не только в говорении патрицианской фронды, но и в молчаливых магистратах с их все более плебейским, купеческим составом.

Напротив Земского двора, на его древнем месте, возник Монетный двор Петра. Два здания взглянули друг на друга фасадами в новейшем вкусе, обособляя маленькую площадь, аванзал большого зала Красной площади при входе через Воскресенские ворота. Постройка аннинского корпуса Монетного двора перед петровским стеснила аванплощадь, сделала ее проездом Иверских ворот. С тех пор петровский корпус большей частью скрыт за аннинским, а меньшей – открывается за алтарем Казанского собора, достигая линии Никольской улицы.

В жанре Монетного двора Никольский полюс площади впервые посетила тема сокровища. Без всякого иносказания: оно преумножалось на Монетном и до времени хранилось там. Хранилищем служил глухой высокий низ старого, внутреннего корпуса, доселе контрастирующий с производственным многоочитым верхом.

Екатерина отдала Монетный двор московским Присутственным местам, среди которых выделялось Губернское правление. Словно бы Земский двор ушел назад, на грозненское место. Сокровищница обернулась знаменитой «Ямой» – долговой тюрьмой; тема заклада опустилась ниже по регистру. Аннинский корпус был со временем надстроен башней против башни Думы. Ратушный образ отразился и удвоился.

Стояние первоначальной Думы (Земского двора) спиной к Кремлю можно считать древнейшим применением архитектурной мимики Капитолийского ансамбля в Москве.

Все адреса муниципального собрания у Иверских ворот – игра зеркальных отражений. Постановки Капитолия, в смешении с плебейским Авентином, в заниженном аспекте городского, местного правления. По светской версии Никольского крестца – против сакральной версии Покровского собора.

Собор был первой постановкой Капитолия; зеркало Никольских ворот отражало отражение.

Иной раз зеркало даже смеялось над собором. Это когда вблизи Никольской башни, перед площадным фасадом Земского приказа, превращенного в Аптеку, существовала Комедийная храмина – простонародный театр царя Петра. Наглядная и нарочитая, для города болезненно-чувствительная, потому оставшаяся без успеха оппозиция Василию Блаженному. Решенная, по сути, в духе Всепьянейшего собора.