Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

В декабре 1834 года Поццо ди Борго был назначен послом в Лондон. Этому известному франкофилу не нравилась враждебность России к Франции; до конца своей службы он пытался сохранить нормальные отношения между двумя странами и, обескураженный неудачей, предпочел службу в Лондоне.

Его преемником Николай I назначил человека из своего ближайшего окружения – графа Палена, который выехал в Париж, снабженный мало вдохновляющей инструкцией Нессельроде: «В силу принципиальных разногласий между двумя странами их отношения не могут быть ни близкими, ни доверительными».

Однако несколько месяцев спустя возникает повод для сближения двух стран. И снова, как уже не раз в бурной истории франко-русских отношений, надежда вызвана возможностью династического брака. У Луи-Филиппа есть сын, достигший брачного возраста. Некоторые члены правительства полагают, что его потенциальной супругой может стать одна из дочерей Николая I и это позволит восстановить мирные отношения между двумя странами. Король очень быстро воспротивился данному проекту, сказав своему послу в России Просперу де Баранту, что предпочитает совсем другой брак и уже остановил свой выбор на одной австрийской принцессе.

В своих мемуарах Гизо, признавая, что ничего не знал об отношении Николая I к русско-французскому династическому браку, обнаруживает некоторое разочарование. Перспектива установления более теплых отношений между двумя странами благодаря такому альянсу казалась ему возможной и даже желательной. И он предлагал найти повод для встречи великой княгини и молодого герцога Орлеанского. Такая встреча могла бы и должна была состояться. Действительно в тот же период два сына короля Франции, герцог Немурский и герцог Орлеанский, совершили тур по европейским дворам. В их честь устраивались празднества в Вене и Берлине. В Петербурге же при дворе проглядели все глаза в ожидании, задаваясь вопросом: «Приедут ли они в столицу Петра Великого?» Они не приехали. Вина за это точно не лежит на Николае I, который выразил свое удивление тем, что не имел удовольствия принять принцев, добавив: «Их ждал бы достойный прием». Эта ситуация – слухи о женитьбе, путешествие принцев – в очередной раз свидетельствует о трудных франко-русских отношениях, особенно после подавления польского восстания. Луи-Филиппу нужно ладить с настроенной резко антирусски общественностью, которая, по всей вероятности, возмутилась бы, если бы молодые принцы поехали в Россию, а тем более в случае проекта брака с русской великой княжной.

Но если рассматривать описанный эпизод в долгосрочной перспективе, мы находим здесь извечную проблему союза между двумя монархиями, которая возникает время от времени с тех пор, как Петр Великий впервые предложил его открыто. В начале XIX века династия Романовых заняла подобающее место среди королевских семейств Европы, и замечания Гизо свидетельствуют, что бойкота и презрения, которым она долгое время подвергалась, больше не существует. В ту эпоху неблагоприятное предубеждение касается скорее Орлеанов. Тем не менее мечта Петра Великого о династическом франко-русском браке так никогда и не будет осуществлена.

В середине 1830-х годов Николай I относится к французскому двору уже не столь враждебно. Он отзывается о правительстве Брольи, за первыми действиями которого наблюдает, в более умеренных выражениях, чем те, что имел привычку употреблять, упоминая Июльскую монархию. Вряд ли этот короткий период в середине десятилетия заслуживает названия оттепели, но можно считать, что после польского кризиса в отношениях между Тюильри и Петербургом устанавливается определенное затишье, пауза. Правда, она будет очень кратковременной. Франко-русские отношения в очередной раз омрачатся событиями, произведшими потрясения в странах, которые Франция рассматривает как находящиеся под ее влиянием или защитой. Вслед за Польшей в начале десятилетия в тот момент эти отношения испортит Османская империя.

Ункяр-Искелесийский договор, предоставляющий России значительные преимущества на Востоке, был плохо принят в Париже и Лондоне, что сблизило две столицы, прежде состоявшие в сложных отношениях, в совместном противостоянии России, обвиненной в нарушении установившегося европейского равновесия. С этого момента российская политика будет стремиться разъединить двух противников своего привилегированного положения на Востоке, пытаясь завязать диалог с Англией и игнорируя Францию. Истечение срока Ункяр-Искелесийского договора в 1841 году предоставляло русской дипломатии возможность изменить отношения с европейскими державами, возмущенными текстом договора. Вместо того чтобы пытаться продлить договор на новый срок, что было вполне возможно, Россия решила поставить на английскую карту, отказавшись от достигнутых ею 8 лет назад преимуществ, которые вызывали раздражение Лондона. «Английскому повороту» способствовали и сами обстоятельства, поскольку в тот момент ситуация в Османской империи получила новое развитие. Франция и Англия расходились в вопросе присоединения Сирии к Египту, и Тьер, возглавивший французское правительство в марте 1840 года, решил выступить посредником между султаном и Мухаммедом-Али, не информируя Лондон. Его подтолкнула к этому позиция депутатов парламента в ходе дебатов, посвященных османскому вопросу, в которых взяли верх сторонники сближения с Россией. Они громогласно утверждали, что интересы Франции и Англии на Востоке противоположны и Франция могла бы получить реальную поддержку своих притязаний в Европе именно от России, при условии признания интересов той на Востоке. Реакция Лондона не заставила себя ждать. Отвернувшись от Франции, Англия вступила в переговоры с Россией, но также с Австрией и Пруссией, и 15 июля 1840 года все перечисленные подписали четырехстороннюю конвенцию, гарантирующую целостность Османской империи. Одна из статей конвенции запрещала военным кораблям доступ в Босфор и Дарданеллы, что успокаивало Россию, постоянно озабоченную безопасностью своего южного побережья. А главное – России наконец удалось построить мирные отношения с Англией. В Париже это вызвало бурное негодование и обвинения в предательстве. Разумеется, главную вину французы возлагали на Англию, но они также поняли, что Россия преследует цель разбить «Сердечное согласие», сложившееся между Англией и Францией. Россия стремилась изолировать Францию на европейской сцене. И снова во франко-русских отношениях возникла опасная напряженность.