Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Один из офицеров первого выпуска уже прикомандирован к Министерству иностранных дел. Насколько я знаю, теперь подходит очередь и другого офицера, уже получившего приниципиальное согласие на переход в то же министерство [1194]. Несомненно, спрос на таких офицеров будет и в других ведомствах <���…>. Но много вероятия, что и вернувшиеся в строй офицеры, не имевшие возможности пристроиться на стороне, будут нести дальнейшую службу без особого порыва, в сознании, что их специальные знания, на приобретение которых были потрачены целые три года и, может быть, усиленного труда, не нашли себе надлежащего применения.

Самая командировка в такой город, как Константинополь, на срок двух лет не лишена некоторой опасности в смысле дисциплины и воинской морали, особенно имея в виду, что большинство командируемых офицеров очень молоды и до школы прослужили в строю не более двух-трех лет. <���…> несколько месяцев такой жизни, может быть, и не представили опасности, но два года – срок слишком большой, и несомненно, что на некоторых офицеров, менее устойчивых, и, особенно, холостых, пребывание в Константинополе может оказать некоторое влияние не в интересах их будущей службы. Даже непродолжительное ношение штатского платья при отсутствии прямых общественных обязательств, позволяющее появляться инкогнито где угодно и встречаться с кем угодно, может сказаться вредным образом на отдельных офицерах» [1195].

Леонтьев полагал, что в отношении подготовки офицеров-переводчиков был взят совершенно неправильный курс, что «изучать турецкий литературный язык теоретически и практически едва ли рационально», так как офицерам такой уровень знаний не понадобится в войсках. Леонтьев искренне полагал, что требования к знанию турецкого языка, установленные Положением 1911 г., «несколько преувеличены и не отвечают надобности». Фактически он не предлагал ничего иного, как еще более понизить планку требований к подготовке военно-востоковедных кадров и иметь в армии переводчиков туземного типа с базовым знанием разговорного языка. В то же время он вполне понимал, что удовлетворить потребности армии таким кадром «босоногих» переводчиков невозможно, и предлагал подготовить несколько офицеров-специалистов, «изучивших турецкий язык в корне», и иметь их в штабах Одесского и Кавказского военных округов (по два – в каждом), в ГУГШ и в распоряжении военного агента в Турции – всего не более 6–8 офицеров. «Эти же последние офицеры, – полагал Леонтьев, – будучи распределены в военное время между штабами отдельных действующих отрядов и кавалерийских дивизий, высланных вперед фронта армии, смогут выполнить все (курсив мой. – М. Б .) специальные задачи, как то: составление прокламаций, переводы документов и т. п. непосильные обыкновенным переводчикам» [1196]. Таким образом, Леонтьев предлагал повторить негативный опыт войны с Японией, от которого в течение почти десяти лет открещивалась вся русская военная мысль и офицерский корпус и о котором так много упоминалось в ходе военно-востоковедной реформы. На весь огромный турецкий фронт, для борьбы с полумилионной турецкой армией, Леонтьев предлагал иметь 6–8 «карманных» переводчиков, обслуживающих исключительно нужды Генерального штаба.

Леонтьев предлагал сократить программу курсов до шести месяцев и продолжительность летних командировок до 11 месяцев. Во время последних командировать офицеров в различные районы Турции, преимущественно в места, где имеются русские консульские учреждения. Пребывание в Константинополе предлагалось ограничить до 4–5 зимних месяцев. В период стажировки возложить на офицеров задачу по рекогносцировке отдельных районов, в которых проходили стажировки, с представлением письменного отчета о них. Сам отчет предлагалось использовать на экзамене при выведении общей оценки за летнюю командировку. «Самостоятельные отчетные работы, – указывал Леонтьев, – в значительной степени осмыслят пребывание офицеров в стране, заставят их осмотреться по сторонам и расширить их общий кругозор; но они могут иметь и известное практическое значение в смысле расширения наших знаний о Турции, и это тем более что задания могут быть изменены до бесконечности» [1197].

Нельзя не признать в мысли военного агента о желательности страноведческих отчетов вполне рационального начала, тем более что такой опыт уже имелся в период летних стажировок офицеров-слушателей офицерских курсов восточных языков при Азиатском департаменте МИД и офицерского отделения Восточного института. Однако Леонтьев придавал работам офицеров-слушателей в Турции характер военной рекогносцировки, разведывательной задачи, в то время как отчетные работы офицеров предыдущего периода носили преимущественно лингвострановедческую направленность. Леонтьев во многом упрощал вопрос и рассуждал о рекогносцировках, как о невинных прогулках гимназистов, и это в то время, когда ему, как никому лучше, было известно, как стремительно ужесточался режим пребывания русских офицеров в Турции в предвоенный период, о чем мы более подробно скажем чуть ниже.