Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Состояли на службе в органах военного управления и разведки и применяли на практике знания восточных языков 40 чел.

Состояли на службе в различных штабах, управлениях и строевых частях без применения на практике знания восточных языков 48 чел.

В военно-учебных заведениях 3 чел.

В органах военно-народного управления 2 чел.

Обучались в подготовительной школе восточных языков при штабе Приамурского военного округа 1 чел.

Состояли в запасе 3 чел.

Перешли на службу в гражданские ведомства 4 чел.

Умерли 5 чел.

Сведений не имеется 1 чел.

Из этих данных видно, что перед Первой мировой войной число выпускников офицерского отделения Восточного института, использовавших востоковедные познания на практике, было достаточно высоким. Офицеры занимали должности в ГУГШ, разведывательных и отчетных отделениях штабов Приамурского и Иркутского военных округов, Заамурского округа пограничной стражи, в аппаратах русских военных агентов в Китае и Японии. Именно эта категория офицеров приняла наиболее активное участие в проведении военно-востоковедной реформы в русской армии в 1905–1911 гг. Эти же офицеры составили кадр преподавательского состава в окружных подготовительных школах при штабах Приамурского и Туркестанского военных округов. Им принадлежит заслуга в учреждении и развитии таких военно-востоковедных изданий, как «Вестник Ташкентской офицерской школы восточных языков», «Разведка штаба Приамурского военного округа», «Дальний Восток. Сведения из периодической печати», «Китай и Япония» и др. Широка и разнообразна была научная, педагогическая, литературная и публицистическая деятельность выпускников офицерского отделения.

Русско-японская война со всей очевидностью указала на серьезные недостатки в русской армии, связанные с подготовкой квалифицированных военно-востоковедных кадров. Сразу после подписания мирного договора с Японией в штабах русских Маньчжурских армий началась работа по преодолению выявленных в ходе войны проблем. Примечательно, что процесс был иницирован, что называется, снизу – из рядов действующей армии, лицезревшей «языковую Цусиму» в течение всей войны с Японией. Эта деятельность была хаотична и находилась под шоковым воздействием недавнего тяжелого поражения. Как результат – появилось множество разнообразных проектов, докладных записок, планов и пр. по учреждению различных курсов и школ восточных языков. В них было мало осознания подлинных причин создавшегося положения и еще менее рационального и взвешенного подхода. Имелось лишь желание любыми средствами дать быстрый результат.

Предлагаемые средства часто были далеки от реальности, порой даже экзотичны. Однако для нашей темы они представляют несомненный интерес как первые попытки исправить положение дел с изучением восточных языков, когда войска еще пребывали на театре войны и когда впечатления от погрома были еще слишком свежи и потребность изменений осознавалась вполне ясно и отчетливо как в штабах, так и в войсках. Эти первые попытки стали сигнальными огнями последовавшей в скором времени военно-востоковедной реформы, системной и серьезной, в корне изменившей дело постановки изучения восточных языков в русской императорской армии. Без рассмотрения этих первых проектов, содержащихся в них идей и мнений, история военно-востоковедной реформы в части ее генезиса и эволюции лишится важного базисного элемента. По этой причине мы несколько подробнее остановимся на основных событиях послевоенного периода.

Одним из самых ранних проектов по созданию военного учебного заведения для изучения офицерами и нижними чинами восточных языков, появившихся сразу после русско-японской войны, стал проект учреждения в Маньчжурии в г. Цицикаре школы толмачей. В августе 1905 г. российский военный комиссар [880]Хэйлунцзянской провинции Генерального штаба полковник К. П. Линда разработал проект школы толмачей, предназначенной для подготовки переводчиков разговорного китайского языка для частей русских войск, дислоцированных в Маньчжурии, а также для войск Приамурского военного округа.

Согласно Положению о школе толмачей [881], школа должна была размещаться в Цицикаре – втором по величине городе Хэйлунцзянской провинции Китая. Предполагалось, что она будет находиться под общим управлением российского военного комиссара Хэйлунцзянской провинции. Непосредственное заведование школой возлагалось на «особого офицера». Школа была рассчитана на обучение 100 чел. нижних чинов, причем от каждой строевой части в школу определялось не более двух человек (п. 3). По внутреннему управлению школа составляла отдельную роту, заведующий школой пользовался правами командира неотдельного батальона. К приему в школу допускались нижние чины «грамотные, хорошего поведения, последнего срока службы, из числа желающих». Предпочтение отдавалось тем нижним чинам, которые дадут обязательство по увольнению в запас армии остаться на местожительство на Дальнем Востоке. В школу допускался прием и «казачьих малолеток» от Амурского, Забайкальского и Уссурийского казачьих войск.