Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

<���…> 3) В институте обучаются 89 офицеров и 160 студентов, и на весь этот состав имеется всего три китайских и два японских практических лектора. В частности, на моем курсе было всего 40 студентов и 22 офицера (всего 62 человека), и на нас всех полагался один китайский сян-шинь [826]и один учитель английского языка.

При таких условиях из практических занятий (один час в день) ничего не выходило, и для громадного большинства зимний курс проходил бесплодно. На самых маленьких японских отделениях и то на одного лектора приходится по 8–9 человек, с которыми он едва успевает прочесть ежедневно несколько фраз из японских текстов. А между тем и самый состав слушателей крайне затрудняет совместную работу, ибо тут и студенты, и офицеры, и дамы [827], между которыми общего так мало и отношения которых натянуты.

И в результате всех этих причин слушатели оканчивают курс весьма малообразованными, с ничтожными знаниями языка и полным незнанием тех народов, языку которых обучались (курсив мой. – М. Б .). В настоящее время даже на IV курсе нет говорящих по-японски, тогда как иностранцы и наши русские, живущие в Японии, свободно владеют им после двух лет занятий» [828].

Подполковник Поморцев на основе анализа программы института и постановки преподавания наук также считал, что «сравнительная подготовка офицеров невелика» [829]. По степени успеваемости Поморцев выделял в институте три категории офицеров (то же относилось и к студентам): «1) знавшие до поступления в институт какой-либо из преподаваемых в нем языков, который они обыкновенно избирают своей специальностью и легко идут впереди других [830]. Ими впоследствии хвастается институт; 2) тех, кто успел достать от старших курсов переводы и слова необходимых образцов того или другого языка, что держится обыкновенно в глубоком секрете; это дает им возможность экономить время и идти в середине; 3) и наконец тех, которые не имеют ни слов, ни переводов и поневоле идут в конце» [831].

Обращаясь к вопросу об основных проблемах Восточного института, подполковник Поморцев отмечал несовершенство учебной программы, методики обучения и «непонимание институтом военных задач».

Относительно профессорско-преподавательского состава института и его взглядов на процесс обучения подполковник Поморцев замечал: «Все профессора восточных языков в институте кончили курс на Восточном факультете Петербургского университета. Сами они постоянно говорят, что познания студентов этого факультета далеко ниже студентов [Восточного] института, поэтому нужно думать, как поверхностны эти познания. Наглядное подтверждение этого обстоятельства мне пришлось слышать от одного русского старожила в Калгане, видевшего наших профессоров в первый год заграничной командировки по окончании университета [832], когда они не могли самостоятельно нанять мула по незнанию языка.

Все это, конечно, давно было и быльем поросло. Теперь они уже известные научными трудами профессора литературы разных восточных языков, но прошлое, конечно, не осталось без влияния на их деятельность в институте. Они до сих пор центр тяжести изучения языка видят в летних командировках, где они сами познали язык, а не в зимних теоретических занятиях, забывая, что их заграничная командировка была совершенно при других условиях, чем наши современные. Их командировка была после окончания университета, когда у них не было других забот кроме изучения языка, и при этом они могли заниматься беспрерывно в течение двух лет. Таким же способом они подготавливают своих помощников для занятия в будущем их кафедр.

Совсем не таково положение студентов и офицеров: 1) они вовсе не свободны от забот о занятиях будущего года; 2) переезды, поиски квартиры, стола и т. п. житейско-необходимые вещи мешают ходу занятий – не успеет командированный со всем этим устроиться, смотришь, надо ехать обратно» [833].

В записке подполковника Поморцева содержится подробный разбор учебной программы Восточного института с комментариями по каждому из предметов, за исключением специальных языков – японского, корейского и монгольского, по которым он не был компетентен сделать заключение. За период 1904–1909 гг. на курсе Поморцева не велись занятия по богословию; в сильно сокращенном варианте был прочитан курс географии и этнографии Китая (всего две лекции в неделю), причем курс политической организации современного Китая не был прочитан вовсе; в курсе лекций по новейшей истории (XIX в.) Китая, Кореи и Японии не хватило времени на Корею; в курсе коммерческой географии Восточной Азии была пропущена Япония; в курсе политической экономии вовсе не знакомили «с особенностями народного хозяйства Китая»; в курсе гражданского и торгового права не полностью был прочитан раздел судопроизводства; счетоводство было пройдено по очень широкой программе; курс лекций по товароведению не давал «широкого кругозора» по предмету, при этом мало использовались возможности институтского музея.