Юлия Кудрина - Императрица Мария Федоровна

Т. Ящику, который после смерти Марии Федоровны вынужден был открыть свой овощной магазин в Копенгагене, повезло больше. В 30-е годы он написал книгу воспоминаний «Рядом с императрицей», которая в настоящее время переведена на русский язык и выдержала уже два издания. Большая заслуга в этом принадлежала переводчику дневников – Ирине Демидовой, поставившей на разрушенной могиле Ящика новый могильный крест, а также редактору и составителю книги из Санкт-Петербурга переводчику и профессору С.А. Потолову.

Могила второго казака императрицы, К. Полякова, нуждается в восстановлении.

Когда Мария Федоровна вернулась из Англии, она, по свидетельству Т. Ящика, сильно постарела и выглядела усталой.

Мария Федоровна в сопровождении казака Ящика Дания, 1925 год

«Надо было Вам остаться в Англии, – сказал как-то Марии Федоровне великий князь Александр Михайлович. – Разлука с сестрой плохо на Вас действует. Вы захандрили». Она покачала головой. «Ты не понимаешь, Сандро, мы с ней гораздо ближе друг к другу на расстоянии, когда я жила в Лондоне, я чувствовала себя чужой».

Но и в Дании было невесело. Если Марии Федоровне позволяло здоровье, она старалась все-таки выезжать. Как и прежде, императрица продолжала регулярно посещать Русскую церковь Благоверного князя Александра Невского на Бредгаде. Из дневника императрицы от 1½4 февраля 1923 года: «Поднялась рано, так как очень хотела в 9 часов утра пойти причаститься, несмотря на то, что я совсем не могла выбраться в церковь на этой неделе. Я прошу Господа Бога милостиво простить мне мои несчастные грехи. Священник пришел в 8.45, и я была рада причаститься и принять Святые Мощи».

Со всех концов света на ее имя поступало огромное количество писем от бывших российских подданных, из русских эмигрантских колоний в Париже, Лондоне, Константинополе, Афинах, Праге и даже из Китая. Датский Государственный Архив хранит их в Особой папке Императрицы. Содержание писем очень разное. В них просьбы, мольбы, жалобы, – но то, что их объединяет – это тоска по покинутой Родине.

В спальне Марии Федоровны на столе и на стенах во множестве развешаны фотографии членов царской семьи, ее детей и внуков. По свидетельству дочери – великой княгини Ольги Александровны, Мария Федоровна часами могла молча рассматривать их. Перед ней проходила вся ее жизнь со всеми семейными радостями, а позже горестями и разочарованиями и трагедиями.

19 октября / 2 ноября 1923 года, накануне дня смерти императора Александра III она сделает в дневнике следующую запись: «Сегодня в 9½ отправилась на церковную службу. Пошла к причастию. Я сделала это именно сегодня сознательно – в этот день двадцать лет назад Господь забрал к себе моего благословенного Сашу! Господи, прости мне мои несчастные грехи! Помоги мне жить дальше в христианском смирении и покорности! В церкви со мной были также лишь Ксения с детьми».

Постепенно, однако, императрица теряла аппетит и физически слабела, хотя, по словам Т. Ящика, и «продолжала сохранять ту же остроту ума, что и в первые годы моей у нее службы».

Но даже и в эти критические дни Мария Федоровна не сдавалась. Она постоянно с людьми, ее навещают родственники, близкие и знакомые, люди разных национальностей и вероисповеданий. Часто в свободное время она, несмотря на возраст, продолжает много читать, а во время визитов своих молодых родственников играет с ними в игры-головоломки.

Северное Телеграфное общество, заинтересованное в расширении своей деятельности в России, не афиширует свою помощь бывшей императрице и тайно через двух посредников, сотрудника Министерства иностранных дел графа Ревентлова и графа Алефельдта-Лаурвига, выплачивало ей ежегодно 45 тысяч крон.

Советская миссия в Дании внимательно наблюдала за контактами вдовствующей императрицы, хотя к этому времени она уже потеряла свое прежнее влияние. Об этом, в частности, свидетельствуют сохранившиеся в российских архивах письма советника в России Карла Кофода. Последний, имевший русское гражданство под именем Андрея Андреевича Кофода, прожил в России около пятидесяти лет. Значительную часть этого срока он занимал должность государственного советника и принимал активное участие в разработке и проведении столыпинских реформ.

В годы войны и революции Кофод по линии Датского Красного Креста, занимавшегося тогда вопросами положения военнопленных в России (Дания в то время представляла в России интересы Австро-Венгрии – Ю.К. ), объездил Россию с запада на восток и с востока на запад. В июле 1918 года он был посажен в тобольскую каторжную тюрьму, где находился до октября 1918 года. Вспоминая свое пребывание в Екатеринбурге летом 1918 года, Кофод писал: «На пятый день путешествия прибыли мы в Екатеринбург, где сидела тогда пленной императорская семья. Я проехал, конечно, несколько раз мимо дома, в котором они были заточены, чтобы хоть мельком увидеть этих знаменитых узников. Но напрасно…»