Юлия Славачевская - Непросто Мария, или Огонь любви, волна надежды

По извилистой улице русского провинциального городка шла, спотыкаясь, красивая стройная девушка, зябко кутаясь в тоненькую кожаную куртку.

«За что? Почему… так?» – Каждый шаг отдавался резью в глазах. Хотелось набраться до беспамятства, упиться так, чтобы навсегда забыть.

В ушах гулко стучала кровь. Пьяно кружилась и дико болела голова. Перед мысленным взором в разноцветных искрах мучительной боли вставали недавно увиденные картинки. Сознание взбрыкивало, будто ретивый конь, отчаянно отказываясь верить.

Вскоре мысли приняли другое направление: «Почему? В чем я плохая? Что сделала не так?» – И снова шаги в никуда и без цели.

Редкие прохожие невольно обращали на нее внимание и провожали недоуменными взглядами. Еще бы! Спутанные каштановые волосы, потерявшие блеск. Тусклые серо-зеленые глаза, полные слез. И, невзирая ни на что, редкая красота. Но и та не все решает, по-видимому.

Прошло две недели, как ее бросили. Вышвырнули, словно надоевшую детскую игрушку, будто стоптанный ботинок, смятую обертку от съеденного мороженого.

Солнечный луч ее нынешней жизни пришел и сказал, неловко пряча виноватые глаза:

– Знаешь, я твердо решил, что нам нужно расстаться. Так что ты больше мне не звони. Отныне каждый сам по себе. Вещи потом верну, сама не приходи.

Хотя… почему «неловко» и «виноватые»? Потому что ей так хотелось? Вины в них не было ничуть. Чувство внутреннего превосходства, непоколебимая уверенность в собственной правоте и брезгливое желание, чтобы этот неприятный мелкий эпизод скорее остался в прошлом, – вот что в них таилось, в его глазах. А все остальное она себе придумала.

И на том всё. Ни объяснений, ни разборок. Ничего. Сегодня нужна – хорошо. Завтра не нужна – брысь отсюда, сгинь с глаз моих!

«Сволочь! Надменный сукин сын!» – гневно слетело с языка, а сердце истекало любовью. Как дальше жить без него? Как?!

Она шла, и ей казалось, что она падает в бездну. Все кончено. Как же пусто сейчас внутри! Первая боль все выжгла, уничтожила. Жизнь сложилась словно карточный домик и рухнула к его ногам с шелестом бумаги.

Душа корежилась в оглушающей боли, корчилась в смертных муках, плавилась во внутреннем аду. И эта боль вытянула на улицу, она жестоко выламывала тело в любви без взаимности, гнала под окна любимого человека. Нужно, жизненно необходимо взглянуть, просто удостовериться, что с ним все в порядке, что все хорошо!

Удостоверилась.

Другая девушка сидела рядом с ним на скамейке у подъезда, и звучали те же слова, что он говорил когда-то, таким же темным вечером ей. Про красивые глаза, духовность и полеты к звездам. Про ветер надежды, про неземные черты. Про дьявольскую удачу встретиться с такой изумительной девушкой и безумное желание защитить от всех опасностей мира.

Прочь! Прочь отсюда!

«Чего ты от меня хотел, любимый? – шептали непослушные губы. – Увидеть перед собой на коленях? Сломленной, униженной, побежденной чувством к тебе? Не смог сломить окончательно, слишком гордая, или просто надоела? Что, что во мне не так?!»

А перед глазами стояло…

Те же заученные жесты и паузы. То же картинное разламывание незажженной сигареты. Те же бумажные стаканчики с красным вином и жадные поцелуи. Точно такой же хмельной взгляд влюбленной и очарованной девушки. Словно увидела фильм о своем недавнем прошлом!

«Только сейчас поняла: не нужны тебе моя привлекательность, душа, любовь… для тебя они пустые слова. И верность тоже ни к чему. Она тебе как дырявый носок; нечто весьма постыдное и неприличное в уважаемом обществе. Все, о чем мечтаешь, к чему стремишься, – теплое и хлебное местечко под боком статной директорской дочки. Карьера, успех, процветание. Женитьба на Лизе Миловановой – чертовски выгодное мероприятие… Пока ты учился, всего лишь пережидал со мной время. Пользовался в свое удовольствие. И мечты – твои, не мои! – мечты альфонса, дорогой проститутки. Ты проговаривался, часто. Просто я не замечала, глядя на тебя глазами влюбленной дуры. А теперь…»

Внезапно нахлынула паника. Чуть утихшая боль вернулась с новой силой, скрутила внутренности, потребовала выйти наружу.