Пьер Видаль-Накэ - Черный охотник. Формы мышления и формы общества в греческом мире

Нет никаких оснований в стк. 235 исправлять стоящее в рукописях слово σίτω.

Гомер. Одиссея. X. 304. В стк. 287 Гермес просто говорит Одиссею, что, «имея при себе чудесное снадобье», τόδε φάρμακον έσθλόν έχων, тот будет в безопасности. То есть речь идет не о талисмане, который используют, а о предмете, который оберегает.

Именно близкий людям бог Гермес вручает Одиссею «моли», и ему же Евмей приносит в жертву свинью (Гомер. Одиссея. XIV. 435). См.: Kahn 1978: 139—140.

Гомер. Одиссея. XII. 42-43. Ср.: Kahn 1980. О пении сирен, понимаемом как критическое прочтение «Илиады» поэтом-автором «Одиссеи», см.: Pucci 1979.

По крайней мере именно так представляет дело Цирцея (Гомер. Одиссея. XII, 45— 46). Когда же об этом эпизоде рассказывает сам Одиссей, кости исчезли, а луг усыпан цветами (там же. XII, 159).

Гомер. Одиссея. I. 8-9. Ср.: Vernant 1979: 240-249.

Гомер. Одиссея. XII. 357-358; ср.: Евстафий. Комментарии к «Одиссее». XII. 359: καΐ τα εξής της πολλαχου δηλωθεί σθης θυτικής διασκευής; см. также: там же. 357. О роли ούλαι-ούλόχυται в гомеровском жертвоприношении ср.: Rudhardt 1958: 253.

Там же. Одиссея. XII. 362—363; любопытнее всего то, что в гомеровском жертвоприношении вода, собранная в chernibes, как правило, играет свою роль по ходу приготовлений к закланию жертвы (ср.: Rudhardt. 1958: 254); поэт же предпочел не говорить об этом, но подчеркнул важность возлияния вина, которое совершалось вслед за умерщвлением животного. Некогда этот пассаж привлек внимание Айтрема (Eitrem 1915: 278—280), усмотревшего в нем свидетельство более архаичного, нежели кровавая жертва, ритуала, будто бы сохранившегося в обряде phyllobolia (бросание листьев), засвидетельствованном в ряде погребальных обрядов. «Они (спутники Одиссея] знали, что так поступали в более древние времена или где-то в другом месте». Не стоит и говорить, что при таком «объяснении» гомеровский текст лишается всякого смысла. В противоположность Айтрему, Циэн (Ziehen L.) считал, что это «фантазия поэта, порожденная определенной ситуацией» (Ziehen 1939: 582).

Сказочные эфиопы, в «Одиссее» сотрапезники Посейдона, у Геродота (Геродот. III. 18. 23—4) наслаждаются пищей, которая представляет собой полную противоположность святотатственной трапезе спутников Одиссея. Земля доставляет им прямо на лугу, расположенном перед городом, трапезу солнца, отварное мясо четвероногих. Эфиопы-«долгожители», имеющие в своем распоряжении благоухающий источник молодости, едва ли могут быть причислены к смертным. Даже тела умерших у них не распространяют дурного запаха. Для Солнца они, таким образом, гости, а не совершенные чужаки, каковыми являются спутники Одиссея.

То же относится и к прочим, лишь мимоходом упомянутым странам; и все же один остров, родина Евмея, Сирое, ставит особую проблему. Да, речь идет о земле, богатой вином и пшеницей (Гомер. Одиссея. XV. 406). Но там неведомы ни болезни, ни голод, а смерть там легка (там же. XV. 406-409). Поскольку Сирос помещается на дальнем западе, «где поворот совершает свой солнце» (там же. XV. 404), его затруднительно отождествлять с одноименным островом в Эгейском море. Я благодарен Ф. Артогу, обратившему мое внимание на эту деталь. Равным образом здесь я оставляю в стороне вопросы, вызываемые таинственными «тафиями».

Гомер. Одиссея. XIII. 244-246; ср.: там же. XIII. 354 («плододарная земля»); XX. 106-110 (мельницы); XVII. 181 (быки); Одиссей также владеет стадом коров в Кефалонии (там же. XX. 210).

Там же. XIX. 111-114; об этом тексте, вписывающемся в ставшее очень архаичным уже в гомеровскую эпоху представление о царской власти, см.: Finley 1965а: 119—120.

Там же. XI. 128; XXIII. 275; ср.: Hansen 1977.

Ср., например: Гомер. Одиссея. III. 495: ες πεδίον πυρηφόρον (о Пилосе); там же IV. 41. 602-604 и т. д. (о Спарте).

Там же. III. 382 сл.; 425 сл.; ср. отдельные детали: ячмень и вода для омовения рук (там же. 440 сл.); крики женщин (там же. 450); о том же еще раз (там же. XV. 222-223)

Ср.: там же. IV. 71-74 и VII. 86.

См.: там же. IV. 617; XV. 113-119; VII. 92.

Там же. IV. 563—569; напротив, Одиссей может сказать: «Нет, я не бог» (там же XVI. 187).

См.: там же. I. 296-297 и замечания М. Финли (Finley 1965а: 103-108). Несмотря на былые и все еще до недавнего времени возобновляющиеся попытки соответствующего прочтения (Hirvonen 1968: 135-162), в образе Пенелопы нет ничего, что позволяло бы говорить о матриархате, даже в виде «пережитков». Особенность положения Пенелопы объясняется просто отсутствием Одиссея. См.: Vernant 1974: 78-81.