Пьер Видаль-Накэ - Черный охотник. Формы мышления и формы общества в греческом мире

Нужно ли говорить, что я не питаю ни малейшей надежды, что смогу обескуражить любителей гомеровской географии и отождествления топонимов, хотя эта игра в конечном счете столь же лишена смысла (используя сравнение моего друга Ж.-П. Дармона), как и та, что состоит в поисках кроличьей норы, через которую Алиса попала в «страну чудес»? Разумеется, это не мешает гомеровским «чудесам», как и всем на свете чудесам, находиться в определенных отношениях с «реалиями того времени», главным образом, с западным Средиземноморьем, а в более древнюю эпоху, несомненно, и с восточным (ср.: Meuli 1921). В конце концов, увиденные Алисой «чудеса» имеют куда больше общего с викторианской Англией, чем с маньчжурским Китаем!

«Движение Одиссея направлено по существу внутрь, домой, к нормальности» (Stanford 1954: 50); см. особенно: Segal. 1962: 274, примеч. 3.

Гомер. Одиссея. IX, 89; X, 101. Так же и циклоп не похож на добропорядочного поедателя хлеба (там же. X. 200).

На это не обратил внимания Рихтер (Richter 1968).

Гомер. Одиссея. IX. 45. 46; IX. 165, 197. Я просто не понимаю, почему Хаусляйтер считает киконов каннибалами! (Haussleiter 1935: 23). Ни о чем таком в тексте нет и речи.

Еврипид. Киклоп. 115—116, пер. И. Анненского. Ср.: Garlan. Fortifications: 255.

Выражение ζείδωρος· άρουρα, «хлебодарная земля» (она же подательница жизни) не может служить вполне достаточным критерием, так как Гесиод использует его применительно к золотому веку; и все же я отмечу, что только в трех случаях из девяти у Гомера им обозначается точно определенное место: это Итака (Гомер. Одиссея. XIII. 354), земля феаков (там же. V, 463) и Египет (там же. IV. 229); в остальных оно используется в обобщенном смысле и означает что-то вроде «сей дольний мир».

Гомер. Одиссея. X. 98; дым поднимается также и у Цирцеи (там же. X. 196). Когда Одиссей, следуя от Эола, приближается к Итаке, ему удается различить людей вокруг огня (πυρπολέοντας" — там же. X. 30).

Там же. XII. 159; ср.: Гомеровские гимны. К Гермесу, 72; Еврипид. Ипполит. 74. О «луге» (λειμών) см.: Motte 1973, а также: Kahn, Loraux 1981.

Там же. IX, 320; V. 236; ср.: Segal. 1962: 45, 62, 63.

Там же. IX. 232. О неудавшемся принесении в жертву быков Солнца см. ниже: с. 57-58.

Близость между персонажами, повстречавшимися Одиссею в его странствиях, и дикими племенами отчетливо проявляется в других стихах (Гомер. Одиссея. I. 19В—199), когда Афина в облике Мента задает вопрос, не захватили ли Одиссея в плен люди, определяемые как χαλεποί и άγριοι, и когда сам герой задумывается над тем, к какому виду людей отнести хозяев земли циклопов: ύβριστα'ι τε καΐ άγριοι ουδέ δίκαιοι, ήέ φιλόξέΐνοι (там же. IX. 175—176); тот же вопрос снова встает на Итаке (там же. XIII. 201—202), прежде чем Одиссей понял, что он у себя дома. Возникал он также и в момент высадки в стране феаков (там же. VI, 120—121). Эти страницы были уже написаны, когда я ознакомился с главой о циклопах в книге Кэрка (Kirk 1970: 162—171). См. также семиологичекий анализ в статье Кл. Калама (Calame 1976).

Гомер. Одиссея. IX. 109-111; ср.: там же. IX. 123.

Мало просто написать, как делает Хаусляйтер: «Людоедство циклопа Полифема не кажется простой случайностью» (Haussleiter 1935: 23).

Гомер. Одиссея. IX. 190—191, 234, 292—293. Эти детали очень удачно подчеркнул Пэйдж (Page 1955: 1—20), сравнив Гомерова циклопа с фольклорным.

Fr. 196 Nauck (2 Aug.); 329 Mette; этот фрагмент приводится и в книге Лавджоя и Боаса (Lovejoy, Boas 1936: 315). Ср. также сведения о abioi, или gabioi, или hippomolgoi у Николая Дамасского (FGrH 90 F 104).

Самые важные тексты собраны в книге Лавджоя и Боаса (Lovejoy, Boas. 1936: 304, 358, 411). Пожалуй, самый замечательный среди них — речь, приписываемая Плутархом одному из спутников Одиссея, который, будучи превращен Цирцеей в свинью, изведал опыт жизни животного и человека и теперь произносит хвалу «жизни циклопов», сравнивая богатую землю Полифема с тощей почвой Итаки (Платон. Грилл. 968f — 987а).

FGrH 70 F 42; ср. также «андрофагов» Геродота (Геродот. IV. 18) — персонажей, помещенных на краю пустыни, у предела, за которым других человеческих существ уже нет.

Ср. выше, с. 41. В «Илиаде», когда Ахилла и Гекубу переполняет горе или ярость, они мечтают пожирать своих врагов (Гомер. Илиада. XXII. 347; XXIV. 212).

Δεινοΐο πελώρου (Гомер. Одиссея. X. 168); θηριον (там же. X. 171); о Цирцее см.: Segal 1968.