Юрий Андреев - Раннегреческий полис (гомеровский период)

Определенный процент в этом «осадке» должны, по-видимому, составлять формулы и мотивы микенского происхождения. [14] Чрезвычайно высоко оценивают роль микенского наследия в эпосе: Severyns А. Homere. Vol. I. Le cadre historique. Bruxelles, 1945; Webster Т. B. L. Op. cit.; Page D. L. Op. cit. и др. авторы. — Против этой тенденции выступают: Carpenter R. Op. cit., p. 23 sq.; Finley M. L Op. cit., p. 30 sq.; Кirk G. S. Op. cit., p. 106 sq. Однако несмотря на то, что теоретически вероятность сохранения в эпосе исторической информации, восходящей к микенской эпохе, несомненно, существует, на практике всегда бывает достаточно трудно выявить ее в тексте поэм и отделить от материала, привнесенного в другое более позднее время. Ясно выраженные микенские реминисценции, вроде уже упоминавшегося шлема из клыков вепря, встречаются у Гомера крайне редко как своеобразные поэтические окаменелости, чудом уцелевшие в чуждой им культурной среде. Как правило, эксперименты по расчленению гомеровского текста на разновременные культурно-исторические слои наталкиваются на упорное сопротивление самого языка поэм, в котором старые (ахейско-эолийские) и новые (ионийские) формы слов тесно связаны между собой, образуя, по определению английского филолога Кёрка, своего рода лингвистическую амальгаму. [15] Кirk G. S. Op. cit., p. 192 sq.; см. также: Тронский И. М. Вопросы языкового развития в античном обществе. «П., 1973, с. 121 слл. Но амальгама лингвистическая предполагает как свое естественное дополнение сплав разновременных культурных слоев — cultural amalgam, по выражению того же Кёрка. [16] Kirk G. S. Op. cit., p. 179 sq.; также Nilssоn М. P. Op. cit., p. 158. Действительно, внимательный анализ показывает, что элементы материальной и духовной культуры, религиозные верования и политические воззрения, принадлежащие к различным историческим эпохам, постоянно переплетаются в эпосе, порождая сложные, а подчас причудливые и парадоксальные комбинации. При этом более ранние напластования трансформируются под. воздействием более поздних, до известной степени уподобляясь им.

Эпическая картина мира заключает в себе немало анахронизмов. Иногда один и тот же предмет соединяет в себе, казалось бы, несоединимые черты и признаки, заимствованные у совершенно различных и в разное время существовавших предметов. [17] Наиболее полную подборку гомеровских анахронизмов можно найти в уже упоминавшейся книге Лоример («Homer and Monuments»). См.: Webster Т. В. L. Op. cit., p. 101 sq.; Kirk G. S. Op. cit., p. 179 sq.; Bowra С. M. Homer, p. 47 sq. Так, микенский «башнеподобный» щит (body-shield) в. некоторых случаях сливается с более поздним круглым щитом (например, щит Гектора в Il. VI, 117 сл.). Одиночное копье для ближнего боя в одних и тех же сценах варьируется с парой метательных (так, в Il. XXII, 273 слл.). Явной печатью анахронизма отмечено описание дворца Одиссея во второй гомеровской поэме. С типичной для микенских дворцов Пелопоннеса (прежде всего Пилоса и Тиринфа) планировкой в нем мирно уживаются такие, безусловно, поздние детали, как земляной пол и деревянные стены. [18] Lоrimer H. L. Op. cit., p. 406 sq.; Ленцман Я. А. Рабство в микенской и гомеровской Греции . М, 1963, с. 225. Догадываясь о расположении комнат в царском жилище, Гомер явно неспособен представить, себе его внешний облик. Поэтому он нигде не упоминает о настенной живописи и мозаичных полах, о домашних святилищах и водопроводе. Ему неизвестно, что дворец микенского царя не мог стоять прямо на городской улице, как дом Одиссея, а был отделен от внешнего мира мощным кольцом циклопических стен. Такое соединение точного знания о прошлом с абсолютным невежеством способно поставить в тупик человека, незнакомого с формульной техникой народной эпической поэзии.

Именно формула, т. е. стандартная, неизменно повторяющаяся в сходных условиях группа слов (иногда даже целый Кусок текста), является основным структурным элементом эпического повествования и вместе с тем выполняет функцию конденсатора и передатчика исторической информации, поступающей таким образом из «нижних этажей» устной поэтической традиции в самые верхние. [19] О роли формул в поэтической технике Гомера см.: Parry М. The making of Homeric verse. Oxford, 1971; Lord A. B. The singer of tales. Cambridge (Mass.), 1960; Bowra С. M. 1) Heroic poetry. L., 1952; 2) Homer, p. 10 sq.; Тронский И. M. Вопросы..., с. 139 слл. При этом, однако, эпическая формула, как это было отмечено в ряде недавно опубликованных специальных работ по вопросам поэтической техники Гомера, вовсе не является чем-то абсолютно застывшим и однозначным. Во многих случаях она обнаруживает удивительную пластичность, легко приспосабливаясь к совершенно чуждому для нее контексту и меняя тем самым свой первоначальный смысл. [20] Hains worth J. В. The flexibility of the Homeric formula. Oxford, 1968; Hоekstra A. Homeric modifications of formulaic prototypes. Studies in the development of Greek epic diction. Amsterdam, 1965; Bowra С. M. Homer, p. 43 sq.; Тронский И. M. Вопросы..., с. 148. Конечно, точная подгонка формулы к месту не всегда оказывается возможной. Отсюда многочисленные логические неувязки и противоречия в тексте поэм, в том числе и анахронистического характера. Переходы с одного временного уровня на другой постоянно происходят в эпосе по ходу развития сюжета, и сам поэт, по-видимому, далеко не всегда отчетливо сознает это. Тем не менее, несмотря на свою внутреннюю гетерогенность картина жизни «Героического века» в поэмах оставляет впечатление чего-то цельного, монолитного. Разнородность используемого поэтом фольклорного материала, как правило, ускользает от внимания читателя, что находит свое объяснение прежде всего в искусной компановке и строгом отборе этого материала, а также и в известной его переработке. Во всем этом проявляется авторское вмешательство самого Гомера в стихийный и, казалось бы, неуправляемый процесс эпического стихосложения, его организующая творческая воля. [21] Конечно, роль Гомера как индивидуального творца эпоса не ограничивалась лишь распределением уже готовых формул, либо их подгонкой к месту. Исследования последних лет показывают, что значительную часть текста поэм составляют единичные, нигде более не повторяющиеся фразы, очевидно, принадлежащие самому поэту; см.: Hainsworth J. В. Structure and content in epic formulae. — CQ, 58, 1964, p. 155; Тронский И. M. Вопросы. .., с. 144 сл.