Михаил Гордин - Пушкинский век

Летний сад уже не был столь обширен и столь богато украшен, как при Петре I, но все же оставался самым большим и красивым садом столицы. Густая зелень его лип, дубов, кленов отражалась в серо-голубой воде рек и каналов, окружавших его со всех сторон. Достопримечательностями сада были белые мраморные статуи, вывезенные в XVIII веке из Италии. В «Кофейном домике», построенном К. Росси на месте петровского грота, содержатель предлагал публике кофе, чай, сласти и прохладительные напитки.

«Но самым замечательным украшением сада была его изгородь, выходящая на Неву, — писал художник П. Соколов. — Высокая железная решетка на гранитном цоколе с большими гранитными же столбами, наверху которых поставлены вместо капителей вазы… Тогда эта решетка почти вся была покрыта настоящим золотом, как золотили во времена Екатерины II. Эта золоченая изгородь так ослепительно горела на солнце и так прославилась своим великолепием, что многие иностранцы приезжали специально любоваться на нее, а один чудак-англичанин, конечно очень богатый лорд, выехал из Лондона на собственной яхте, прибыл на Неву и, остановившись против Летнего сада, налюбовавшись великолепной решеткой, не сходя на берег, повернул назад и уехал обратно в Англию, сказав только: „It is very good!“»

Летом, когда избранная публика покидала столицу, Летний сад, особенно в дневные часы, становился тихим и пустынным.

Вот в это время, летом 1834 года, постоянным его посетителем стал Пушкин, живший поблизости, на Пантелеймоновской улице в доме Оливье. «Летний сад мой огород, — писал поэт жене 11 июня. — Я, вставши со сна, иду туда в халате и туфлях. После обеда сплю в нем, читаю и пишу. Я в нем дома».

Первого мая петербургская публика устремлялась в Екатерингоф. Так с петровских времен называлась местность за Калинкиным мостом по Петергофской дороге, где находился деревянный дворец, окруженный обширным парком. Парк был заложен в 1711 году в честь морской победы, одержанной в Кронштадтском заливе над шведами в мае 1703 года. Это место Петр подарил своей жене Екатерине I и назвал его Екатерингофом.

Долгое время Екатерингоф был заброшен. В 1804 году Александр I приказал передать его в ведение городских властей, а в начале 1820-х годов по распоряжению генерал-губернатора Милорадовича парк украсили беседками, башнями, мостиками. Заведен был ресторан, стали устраивать гуляния с музыкой, иллюминациями, разными забавами для развлечения публики.

Первого мая ежегодно в Екатерингофе бывало праздничное гулянье. Петербургские аристократы и богатые купцы совершали прогулки в каретах, колясках, ландо по дороге к Екатерингофу и взморью. Простой народ развлекался в окрестных рощах (по определению газетного фельетониста — «скромно и прилично»).

Если возле балаганов «избранная публика» выступала в качестве зрителей, то здесь она была действующим лицом, а мужики и простолюдины, толпами стоявшие на обочине дороги, наблюдали за процессией.

Екатерингофское гулянье. Гравюра К. Гампельна. 1830-е гг. Фрагменты.

«Не взирая на холодную погоду, причиненную суровым северным ветром, вчерашнее гулянье было многолюднее и блистательнее, нежели в прежние годы. Разные экипажи тянулись в два непрерывных ряда от Аларчина моста через Екатерингоф на большое пространство Петергофской дороги. Порядок без малейшего стеснения веселящегося народа был примерный и удивительный. В седьмом часу Высочайший Двор удостоил прекрасное сие гульбище своим присутствием… Внутреннее устройство воксальной залы возбуждало изумление даже в разборчивых британцах. Новых великолепных экипажей было множество; особенно обратили на себя внимание три экипажа с ливреями желтою, красною и белою, фаэтон нового фасона, именуемый тильбюри, и одна четверка прекрасных серых коней». Это газетный отчет.

Совсем иначе рассказывал о Екатерингофском гулянье молодой Гоголь в письме к матери: «Все удовольствие состоит в том, что прогуливающиеся садятся в кареты, которых ряд тянется более нежели на 10 верст и при том так тесно, что лошадиная морда задней кареты дружески целуется с богато убранными и длинными гайдуками. Эти кареты беспрестанно строятся полицейскими чиновниками и иногда приостанавливаются по целым часам для соблюдения порядка, и все это для того, чтобы объехать кругом Екатерингоф и возвратиться чинным порядком назад, не вставая из карет. И я было направил смиренные стопы свои, но, обхваченный облаком пыли и едва дыша от тесноты, возвратился вспять». Думается, в тот день Гоголь воображал себя персонажем саркастической «Панорамы Екатерингофского гуляния» Гампельна.