Игорь Макаров - Выстрелы в Сараево [Кто начал большую войну?]

И еще одна важная деталь бросается в глаза: Л. Йованович утверждает, что сербский посол в Вене предпринял демарш у министра Билинского по собственной инициативе (ряд историков с легкостью поверили в такую ерунду), а В. Янкович заявляет, что все произошло с ведома и по указанию Пашича. Что и говорить, шило в мешке не утаишь.

Двадцатая годовщина Сараевского покушения также широко отмечалась: блестящую статью в московских «Известиях» опубликовал Карл Радек. Полемизируя с бухаринцами, подталкивавшими своего питомца Н. Полетику к одностороннему обвинению Сербии, он практически безошибочно расставил историко-политические акценты:

Если вдуматься в показания Йовановича, то создается картина значительного сращения нелегальных сербских националистических организаций с государственным аппаратом и в первую очередь с сербской разведкой.

Драгутин Димитриевич, расстрелянный в 1917 году по приговору сербского военного суда начальник разведки, был главою не только разведки, но одним из главных организаторов сербской ирриденты (движение за освобождение сербов от австрийского ига). Его приготовления к покушению на австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда дошли, по-видимому, до сведения Пашича. Пашич, известив об этом других министров, дает приказ пограничным властям не пропускать заговорщиков на австрийскую территорию. Этот приказ найден был позже австрийцами, захватившими Сербию. Пограничники, связанные с террористической организацией, находившейся в конфликте с правительством Пашича, пропустили заговорщиков. Сербскому правительству оставалось или предоставить события их естественному развитию, или же предостеречь австрийское правительство, сообщив ему фамилии заговорщиков. На последнее сербское правительство не решилось, ибо это означало бросить вызов националистическому движению, которому оно сочувствовало, и террористическим организациям, которых боялось. Поэтому оно выбрало средний путь, наиболее опасный в подобных случаях, требующий большой решительности. Оно приказало сербскому послу в Вене предупредить австрийское правительство, что устройство маневров вблизи сербской границы [273] в момент сильного обострения международных отношений может привести к опаснейшим последствиям. Дальше этого сербское правительство не могло пойти, не подвергаясь опасности, что австрийское правительство заявит: скажите, что вы знаете конкретно? Назовите фамилии, вы, видно, их знаете! Центр антиавстрийского заговора находится в Белграде! Сербское правительство ограничилось намеками, которые австрийское правительство пропустило мимо ушей, считая, что его хотят запугать и что если Австрия откажется от маневров, это нанесет удар ее престижу [274].

Итак, Пашич и его семеро министров были посвящены в заговор. Но, как нам твердят со всех сторон, накануне Первой мировой войны этот, по выражению Троцкого, «непоколебимый выжидатель» был не первым, а вторым после Гартвига лицом в правительстве. Во всяком случае, без совета с русским посланником он уж точно не принимал важных решений. Если Пашичу стало известно о сербских камикадзе, отправившихся в Сараево по безумному заданию «Черной руки», то очевидно, что при всех возможных нюансах он не мог не посвятить Николая Генриховича в назревавшую драму. Совсем недавно с подтверждением того в российском журнале выступил Бранко Богданович, внучатый племянник одного из сараевских террористов Васо Чубриловича. Более того, из его слов вытекает, что Гартвиг мог по своим каналам узнать о планируемой акции:

Сербский премьер-министр Никола Пашич и русский посол в Сербии Николай Генрихович Гартвиг через свою агентуру узнали о подготовке покушения. Оба постарались предотвратить его и предупредили австрийцев [275].

Ясно, что в столь кризисной ситуации Пашич не мог не запросить у Гартвига надлежащего совета. Что же ему посоветовал и что же предпринял русский посланник? Разыграл втихую «свою партию» или все же доложил в Петербург о существовании заговора и практических приготовлениях к убийству? Марко (Божин Симич), пытавшийся выяснить эти обстоятельства, столкнулся с непреодолимой преградой:

Некая невидимая рука, которая в первые дни Октябрьской революции прошлась по Русскому Министерству Иностранных Дел, уничтожила или похитила все Гартвиговы депеши — с конца мая 1 914 года и до дня его смерти [276].

По моему же скромному разумению, сию документацию уничтожили не большевики (им бы эти бумаги очень сгодились для сведения счетов с царской дипломатией), а масоны Керенского после февральского переворота. С чего бы это министр иностранных дел М. И. Терещенко в июне 1917 года вдруг так озаботился спасением Аписа от расстрела? Шла война, своих жертв было с избытком… Обратите внимание: Пашича, инструктировал министр российского представителя при сербском дворе, нашедшем прибежище на острове Корфу, что «смертная казнь здесь, в сложившихся обстоятельствах, без сомнения, вызовет взрыв негодования, разъяренные нападки на Сербию, а может быть, и враждебные уличные демонстрации» [277]. Зачем потребовалась эта сознательная мистификация (кому в России было тогда до Аписа?) и что связывало Терещенко с «Черной рукой»?.. Масонская солидарность? Осмелюсь предположить: исчезновение донесений Гартвига связано с теми же причинами, что и позднейшая пропажа в США рукописей В. Н. Штрандмана (похищенных, как сейчас стало ясно, масонами).