Джон Уоллес-Хедрилл - Варварский Запад. Раннее Средневековье

Ни у св. Августина, ни у его африканских предшественников не было ни малейших сомнений по этому поводу: христианство не является государственной религией, а почитание императора (даже если он христианин) не заменяет прямого общения между Богом и человеком при посредничестве Христа. Пришествие Царствия будет следствием прекращения существующего в мире порядка. Далее, св. Августин обладал глубоким и возвышенным умом, и было бы удивительно, если бы он никогда не предавался размышлениям о теориях управления, функциях государства и роли личности в обществе. В конце концов он был сыном Рима. И, соответственно, мы находим рассеянные в его объемных произведениях мысли на эти темы. Действительно, можно выделить и сличить эти отрывки и назвать их автора первым политическим теоретиком новой эпохи. Его персону можно рассматривать как личность, осознанно создававшую средневековую церковную структуру.

Но св. Августин не мог предвидеть Средних веков, и они его не интересовали. Дело, которому он посвятил свою жизнь, было гораздо более насущным. Это было ни что иное, как активная защита полноты христианского учения; в опасности было христианство, а не христианский мир. И он выполнил свою задачу со всем мастерством античного ритора.

Что же, спросим мы, могло грозить христианству теперь, когда оно пользовалось поддержкой Империи? Его врагами были ересь и язычество. Первая, эндемичная Африке, усилилась при жизни св. Августина за счет вторжения вандалов, так как они были арианами. Последнее, снова со всей пылкостью возрождаемое в Риме, находило новых приверженцев и даже из числа христиан, особенно представителей знатных фамилий.

Некоторые отблески этой ситуации можно разглядеть в рассказе о знаменитом эпизоде, который имел место в 382 г. в Риме. Чтобы умиротворить сенаторов-христиан, из алтаря в здании сената по приказу императора была убрана статуя Победы, символ славы Рима со времен Августа. Это вызвало сдержанный протест лидера языческого большинства, Квинта Аврелия Симмаха. Он сказал то, что хотел сказать, без горячности, как можно ожидать от аристократа, ученого [4] Симмахи напрямую участвовали в сохранении текста Ливия, древнейшие рукописи которого написаны одинаковым унциальным шрифтом и принадлежат к концу четвертого или началу пятого века. и выдающегося общественного деятеля. Он не призывал к запрещению христианства, а просил христиан о терпимости по отношению к древней религии его класса. Должно быть, он считал, что мир состоит из разных людей, а император ничего не добьется отказом от обычаев, которым следовали и которые любили его предшественники. К чему ведет подобное святотатство? Разве римская религия (и в этом самая суть дела) не неразрывно связана с римским правом? Если растратить одну часть наследства, не ожидает ли такая же участь и другую?

Положение христиан спасло вмешательство св. Амвросия, епископа Медиоланского. Наряду со своим младшим современником, св. Августином, св. Амвросий был самым выдающимся христианским апологетом своего поколения. Приобретя опыт на императорской службе, он был избран епископом великого города Медиолана волеизъявлением народа. Как и многие другие, если не все, епископы того времени, он был избранником толпы. И теперь он выступил против Симмаха. В своем письме к императору он прямо и честно подверг разбору проблемы, поднятые язычником, но сделал это, исходя из совершенно других посылок. Эти двое использовали одни и те же слова, но присваивали им разные значения. Религия св. Амвросия состояла в искреннем почитании Бога, пришедшего на землю, чтобы принести на нее Свой мир, который есть меч, и для Которого мирские искусства ничего не значат. При таком рассмотрении христианство не было игрой для интеллектуалов.

Напротив, религия, которую защищал Симмах, была не больше (и не меньше), чем ритуальным аспектом поведения цивилизованного человека. Вероятно, именно поэтому она не нуждалась в мученичестве. Вольно или невольно, язычество и христианство вступили в бой по всей линии фронта. Ставкой было все наследие античности.

Но в письме св. Амвросия было кое-что еще: простая угроза, что епископы будут рассматривать решение императора, как своего рода вотум доверия. Если он будет потворствовать язычникам — «тем самым, которые так мало берегли нашу кровь и превращали в груды камней наши церкви»,— то в будущем ему не придется рассчитывать на поддержку христианских епископов. Священники новой официальной религии Империи уйдут со службы.