Я пыталась уйти в партизаны и нашла их, но они меня не брали, пока не убедились, что я во рву нашла сброшенные с самолета газеты, переписывала нужное и раздавала населению. По почерку сличили мои листовки и приняли меня в отряд. Я получала разведывательные задания, ходила в Рудню, узнавала, кто есть кто, какие в городе стоят немецкие части. В ноябре меня поймал полицай Ходченков и выбил мне два передних зуба. Он знал, что я еврейка, но не знал, что партизанка. Два месяца вместе с руднянской молодежью я работала на ремонте дорог. Нас охраняли полицаи. Зимой, перед Новым годом, мне удалось бежать в деревню Бакшеево (возле Каспли) к партизанам.
23 февраля мне поручили перерезать немецкие линии связи между Рудней и Демидовом. В удобном месте я перерезала провода и хотела повернуться на лыжах, чтобы уйти. Вдруг меня схватил огромный немец. Я вырвалась, но у меня сломалась лыжа. Пришлось уходить на одной. Немец был в лаптях, которые примерзли — это меня и спасло.
Я прибежала в Микулино, к матери. Как раз в это время микулинских и других находившихся там евреев строили, чтобы гнать в Рудню на расстрел. В эту колонну попала и я.
Когда уцелевшие после первого расстрела руднянские евреи увидели нас, то поняли, что скоро будет второй. Многие стали искать в изгородях щели, выскакивать в них. В убегавших стреляли. Человек 20 полицаи расстреляли прямо в гетто. Моим двоюродным братьям — Исааку и Ефиму Ромм, а также Рубашкину удалось удрать, и они спаслись в партизанском отряде.
Я и две мои микулинские подруги — Паша Одинова и Галя Стерензат — спрятались в подпол. Нам повезло, полицай, искавший спрятавшихся, думая, что мы вылезем сами, открыл половую доску и забыл положить ее на место. Это нас и спасло. Ведь между землей и досками мы могли задохнуться. Одеты мы были легко, а двигаться в нашем убежище было невозможно. Все мы обморозили ноги.
24 февраля был второй массовый расстрел евреев, погибли мои родные. На рассвете 25 февраля мы вышли из подполья. Первой вылезала я. Наметила маршрут, чтобы не встретиться с полицаем, который охранял опустевшее гетто. Нас разделял забор, и я чувствовала запах его курева. Нам удалось уйти от смерти и на этот раз.
Из Рудни мы пошли в деревни Дворище и Жарь, где нас обогрели, подлечили и накормили. Местные жители привели нас в партизанский отряд, в деревню Иньково. В это время малые партизанские отряды начали объединяться с партизанским отрядом Гришина. В отряде мне дали направление в армию — в учебный полк связи, расположенный в Чебоксарах…
Но как туда добраться? Мы, голодные и уставшие, потерявшие счет километрам, были обморожены. Поэтому нам дали возможность отдохнуть в соседней с Иньковом деревне Черняны.
Первой из Чернян ушла Паша Одинова. Она ушла на Понизовье, где временно была советская власть, а оттуда она пошла на Слободу, откуда была дорога в глубокий тыл.
Через несколько дней на Понизовье с Галей пошла и я. В пути мы встретились с Пашей и до Чебоксар были вместе. Меня взяли в армию, а они заболели тифом. Долго я о них ничего не знала.
Я попала в Заполярье на Карельский фронт. Имею боевые награды. Расскажу только один эпизод. Как санитарному инструктору, мне удалось вытащить с поля боя раненого и обмороженного полковника. После, недалеко от места, где я подобрала полковника, я увидела раненого немца, военврача. Я вынесла его, оказала первую помощь. После допроса немецкий военврач вылечил раненого полковника».
Руднянские евреи до расстрелов
Записал И. Цынман
Таисия Борисовна Лупикова также рассказала о жизни руднянских евреев до расстрелов.
До оккупации из Рудни эвакуировалось очень мало евреев. Все поезда были военного назначения, и попасть в них было почти невозможно. По сути, уцелели лишь те, кого взяли в армию. Руднянские и попавшие сюда из других мест евреи были подавлены такой безысходностью. Немцы сбрасывали листовки с призывом: «Бери хворостину, гони жида в Палестину». Среди местных жителей и военнопленных, желающих взять хворостину, нашлось немало. Это горькая правда тех дней.
Из разбомбленных поездов пешком в Рудню, Микулино, Любавичи сходились евреи из Прибалтики и Белоруссии, которые гибли безвестными вместе с местными евреями. Первое время думали, куда и как бежать, как уехать. Кто-то уезжал на подводах, но большинство возвращалось. Немцы и быстро появившиеся полицаи отбирали повозки, живность, вещи. Тех, кто пытался сопротивляться, убивали.
Читать дальше