Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Если мы вспомним, как решалась эта задача в СССР, то всплывает муть «трудовых армий», лагерей, «концентрационных лагерей», наконец ГУЛАГов, призванных перевоспитывать инакомыслящих и нетрудовой элемент, приобщая их к классу-гегемону. И тогда более понятным становится зловещий смысл теоретических выкладок кремлевских мечтателей, устлавших костями «классовых врагов» бескрайние просторы Сибири, других необжитых районов страны, безымянных лагерных и тюремных «Бабьих Яров».

Документы показывают, что основополагающий принцип национальной политики — национальное самоопределение — вошел в противоречие с действительностью, ибо национальное самоопределение без свободы распоряжаться собственной судьбой для любой национальности является фикцией. Курс на коренизацию нацменов, выработанный и взятый на вооружение в начале двадцатых годов, в тридцатые годы исчерпал себя, показав национальной интеллигенции, насколько та заблуждалась, считая коренизацию стратегией, а не тактикой партии.

Начиная с 1930-х годов, очень часто в документах положение национальных учреждений (в том числе еврейских) характеризовалось как «исключительно неблагоприятное». Меры и методы, с помощью которых местные власти намеревались исправить такое положение дел, были недейственными, сроки — нереальными, формулировки выражены махрово-бюрократическим языком.

Неистребимый, живущий веками антисемитизм, считавшийся атрибутом царизма, благополучно уживался с «ленинской национальной политикой», несмотря на многочисленные решения съездов, постановления, распоряжения и т. п. Это явление трансформировалось, приспосабливалось, эволюционировало, оставаясь живучим и дееспособным и в первые годы Советской власти, и в двадцатые и тридцатые, имея, как отмечалось в документе, «открытую и скрытую формы» (82).

Еврейское население города Невеля сигнализировало в 1929 году: «Мы сформулировали, что в Невеле антисемитизм принял характер течения, но райком не согласился с этой формулировкой» (83).

В докладе Западного обкома ВКП(б) об очередных задачах работы среди нацменов Западной области состояние национальной работы характеризуется следующим образом: «Активность в национальной работе проявляется исключительно среди евреев и латышей… Как правило, для национальной работы мы имеем возможность найти лишь посредственных работников, которые к тому же перегружены до отказа, т. к. национальная работа, к сожалению, не считается партнагрузкой, ячейки и парткомы с нею не считаются… По всей области раскрывается масса случаев антисемитизма. Бывают случаи, когда члены партии повинны в этом» (84). Документы зафиксировали случаи антисемитизма по многим районам Смоленской губернии и Западной области: «В Смоленской школе кройки и шитья евреи и русские между собой не ладят, очень часто слышно слово «жидовка». «Ваша жидовская сплоченность влияет в плохую сторону» (86), — слова секретаря Бохотского Волкома (волостной комитет партии).

В Клинцовском районе антисемитизм зафиксирован на фабриках: в Зубовке, Глуховке, Ленинской, на заводе, в школе. Рабочие высмеивали евреев, тормозили квалификацию еврейской молодежи. В деревне Рожны издевались над акушеркой еврейкой, вызывая на ложные роды» (87). Угрозы евреям подобного рода зафиксированы документами: «Ну, жиды, скоро на вас погибель придет, вспомнят вам 1905 год» (88). Бывают случаи вины в антисемитизме членов партии. В протоколе первого партийного совещания по работе нацменов в Западной области прямо говорится: «Райисполкомы и сельсоветы не уделяют должного внимания работе среди нацменов. Это привело к тому, что в школах Себежа развит антисемитизм и национал-шовинизм» (89).

Антисемитизм проявлялся по-разному. В Невеле отмечено избиение двух евреев, воспитанников детдома, а горсовет не допустил обсуждения случившегося, хотя, кроме этого, подобные случаи произошли в пекарне, школах, педтехникуме, в торговых предприятиях, на щетинной фабрике, на стройке, где в столовой евреи и русские не садились за один стол. Тем же документом факты антисемитизма зафиксированы в Локнянском, Великолукском районах, в Западной Двине, Усвятах, Адрианополе. На Ярцевской фабрике в 1929 году отмечено 16 обвинений в антисемитизме, что нашло отражение в статье «Антисемитизм на советской фабрике». В ней, в частности, говорится: «Всего несколько дней тому назад мы отмечали отвратительнейший разгул антисемитов в Струговой Буде Клинцовского округа. Попустительство местных организаций и властей привело… к зверскому убийству еврейки Быховской. Сегодня мы печатаем материалы о систематической травле евреев и шовинистическом отношении к полякам… на одном из крупнейших предприятий области, на Ярцевской фабрике. В антисемитских выходках здесь обличаются не деревенские хулиганы, кулаки и подкулачники, а рабочие и работницы, в том числе комсомольцы и члены партии» (90).