Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

После Великой Октябрьской социалистической революции в Монастырщине, как и во всей стране, началось наступление на капиталистические порядки и пережитки. Закрылись церкви и синагога, запрещена была частная торговля. В церкви организовали клуб, в здании синагоги — кинотеатр. Открылась неполная средняя школа. Всему этому предшествовала большая борьба нового со старым. В поселке образовывались всевозможные политические течения, одни поддерживали и осуществляли решения Советской власти, другие вели скрытую подрывную работу против ее решений, но большую часть составляли люди, которых политика совершенно не интересовала.

Постепенно, год за годом, жители поселка стали включаться более активно в работу по строительству социалистических основ в районе и поселке.

В 1928 году, когда еще существовали мелкие торговцы, со своими многочисленными лавочками, процветали спекуляции и частная собственность. Однако и этому периоду наступил конец. В 1929 году в поселке и прилегающих к нему деревнях началась коллективизация сельского хозяйства. Беднейшее крестьянство и значительная часть середняков вступали в колхозы охотно, на добровольных началах, но богатая часть крестьян, кулаки, всячески препятствовали созданию коллективных хозяйств, агитировали против них. Обстановка в районе резко обострилась, начались поджоги, уничтожение скота, появились бандитские шайки, угрожавшие местным органам власти. В этой обстановке жестокой классовой борьбы на деревне и было принято решение о выселении кулаков в отдаленные районы страны. В 1929–1933 гг. кулаки выселялись вместе с семьями в Сибирь. Им разрешалось брать с собой скотину и движимое имущество около тонны весом. В поселке Монастырщина было создано два колхоза. Один — небольшой, в который вступило около 50 семей, в основном мещан. Колхоз расположил свое хозяйство на восточной окраине поселка. Второй — «Путь Ильича» — объединил основную часть населения поселка и деревни Дудино. Это было, в основном, еврейское население, занимавшееся сельским хозяйством.

Председателем колхоза был избран коммунист, хороший организатор Хайкин, который успешно возглавлял колхоз до начала Великой Отечественной войны. В период оккупации он был зверски замучен.

Пос. Монастырщина и прилегающие к нему населенные пункты стали пристанищем моих предков. Отец мой Борис Менделевич родился в 1900 году в п. Монастырщина в домике, стоящем у самого берега реки Железняк. У него была сестра Паша, старше его на 2 года. Мой дедушка, отец моего отца, работал на мыловарке. У него было и свое хозяйство: дом, корова, лошадь, а в придворных постройках водилась и кое-какая мелкая птица: куры, утки и даже гуси. Отец мой был способным мальчиком и, успешно закончив начальную школу, стал помогать своему отцу по хозяйству. После революции отец вместе с дедом приобрели участок земли и занялись сельским хозяйством. В 1920 году отец женился. Свою молодую жену (мою мать) он привел домой, где и без нее было очень тесно. Домик состоял из маленькой прихожей, кухоньки с огромной русской печью, занимавшей чуть ли не половину площади дома, общей комнаты и двух маленьких, досками отгороженных, комнатушек по 5 кв. метров каждая. Отцу и матери выделили одну комнатушку, где они начинали свою совместную жизнь. Вскоре вышла замуж за сапожного закройщика Дурнова Бориса сестра отца. Она ушла из отцовского дома, что немного смягчило жилищную проблему.

Моя мама, Софья Юльевна, до замужества Райскина, родилась в 1902 году в одной из деревушек, недалеко от поселка Монастырщина, в семье приказчика одного мелкого поместья. Отец ее работал у помещика благодаря знанию грамоты. Он был очень хорошим человеком, и его очень любили, за что он попадал в немилость к своему хозяину.

Большая нужда в семье матери, а у нее было еще 4 сестры и 4 брата, мал мала меньше, вынуждали отца ее унижаться перед помещиком и выполнять все его прихоти.

В 1916 году от тяжелой болезни умерла мать большого семейства. Мой дедушка, оставшись вдовцом, вынужден был оставить службу и переселиться в Монастырщину, где вскоре женился на довольно состоятельной женщине, решившей стать матерью девяти совсем чужим детям. В трудных условиях жизни они все же смогли дать всем детям образование и вывести их в люди. Так жила моя мать до своего замужества. Моя мать была тихой и кроткой женщиной, она всегда всех жалела, отдавала бедным свой последний кусок, всю свою жизнь привыкшая подчиняться чужой воле, она до последних дней своих без устали трудилась, не разгибая спины своей. И отец мой, и особенно мать отца, болезненная и очень нервная женщина, возложили на мать все хозяйство по дому и женскую работу в поле. Бабка требовала от нее беспрекословного повиновения, беспрестанно жаловалась на нее отцу, а отец, очень ревнивый и довольно жестокий по отношению к матери человек, даже иногда избивал ее. Мать, привыкшая к трудной жизни, считала это нормальным явлением и никому не жаловалась, да и кому жаловаться-то, ведь никто и не поможет.