Надежда Гарифуллина - Анти-Зюгинг [Зюгановщина как оборотная сторона горбачевщины]

Лидер КПРФ считает: Русь святая потому, что народ терпит. (Бог терпел, и нам велел). И, оказывается, поэтому, а также потому, что народ не бунтует, страна — «цивилизованная». Он благодарит Бога за то, что «не бунтуем». К тому же руководитель компартии (!) уверяет, что «мы абсолютно не приспособлены сейчас к борьбе». И снова благодарит Бога за это. Революция по Зюганову — это хаос. Наверное, с таким руководителем и с такой партией — конечно. Ему виднее. Это большевики во главе с Лениным и Сталиным не боялись революции, они совершили ее и смогли обеспечить железный порядок и дисциплину. Зюганов может тысячу раз повторять ленинскую фразу: «Есть такая партия!», но он лучше всех знает: такой партии и таких руководителей сейчас нет. Это вытекает и из его же последующих слов:

«Поэтому я, как один из лидеров оппозиции, председатель Совета народно-патриотических сил, все приложу для того, чтобы была нормальная, здоровая, крепкая, интеллектуально сильная, хорошо организованная, профессиональная оппозиция. И я вижу, что она складывается и в парламенте, и среди интеллигенции, способной разрабатывать и предлагать соответствующие программы, вести умную пропагандистскую работу, — складывается и среди предпринимателей. И среди организаторов производства, которые прекрасно понимают, что остановка производства и выход на Манежную площадь уже не разночинцев, а крупных производственных коллективов может привести к очень тяжелым последствиям». (Там же, стр.77).

Для кого эти последствия будут тяжелыми в случае, если крупные производственные коллективы выйдут на Манежную площадь? Разумеется, для олигархов, бизнесменов, разбогатевших на присвоении общенародной собственности, наконец, самого режима, о чьих интересах на самом деле печется лидер КПРФ. Поэтому и пугает народ революцией: не надо, как бы чего не вышло!

За десять лет Зюганов действительно кое-чего добился. Прежде всего, вокруг него сплотился круг людей, для кого оппозиционность — это профессия, которая кормит, и неплохо. Благодаря своей «оппозиционности», они на каждых выборах проходят в Думу, занимают в ней привычную нишу «конструктивной», «системной», а то и жутко «непримиримой» оппозиции, привычно критикуют режим и обещают народу на митингах, что вот еще немного, еще чуть-чуть и «антинародному», «оккупационному» режиму придет конец. Но все идет своим чередом: режим с каждым годом только укрепляется, лидер же КПРФ продолжает свою политику непротивления злу, что вызывает справедливое возмущение в партийных массах.

Член Президиума ЦК КПРФ, в недавнем прошлом главный идеолог, а по «совместительству» еще и главный рупор партии Юрий Белов обычно старается в своих «полемических» и иных «заметках публициста» нивелировать негативный резонанс речений и трудов «вождя» и как бы «реабилитировать» его в глазах партийной массы. Мол, не так его поняли, мол, не то он хотел сказать. А иной раз «творчески» развивает гениальные мысли и идеи Геннадия Андреевича. И хотя за отказ от основных принципов марксизма-ленинизма лидера КПРФ бьют в хвост и в гриву абсолютно все радикальные коммунисты, Белов выделяет одного Шенина и обрушивает на него свой праведный гнев. Так, в статье «Десница и шуйца» он пишет:

«Но главные обвинения КПРФ со стороны Шенина и К° заключаются в приписываемой российским коммунистам боязни революции и подмене классовой борьбы парламентаризмом. На этом остановимся особо.

С примитивным сладострастием юродствуют Шенин и др. в отношении слов «Россия исчерпала лимит на революции». Поймали-де на слове! И невдомек им, что выражение это наполнено глубоким нравственным смыслом, над которым задумывались великие мыслители — гениальный политик Ленин и гениальный художник — писатель Шолохов. И тот, и другой понимали, что революция совершается не по воле политических партий, а по воле народной. И тот, и другой знали, что Великая революция (в России она не может быть иной) невозможна без гражданской войны, в которой неизбежен кровавый произвол с двух сторон. Неизбежны анархия, самосуд (русский бунт — махновщина), ведущие к невинным жертвам. Не случайно, когда отгремела Гражданская война, Ленин заметил «левым»: «диктатура — слово жестокое, кровавое и эдаких слов на ветер не бросают».

В 1920—1921 годах на Тамбовщине (антоновщина), в Кронштадте вспыхнули восстания, что были не единственными. Ленин оценил их как опасность для Советской власти более страшную, чем Юденич, Колчак и Деникин вместе взятые. То было выражение стихийного крестьянского (мужицкого) недовольства большевистской политикой продразверстки. Восстания подавлены, но что за этим последовало — переход к новой экономической политике, к замене продразверстки продналогом прежде всего. Выражаясь публицистически (не более), можно сказать, что Ленин понимал — лимит на гражданскую войну в России исчерпан. Ее возобновления страна, народ не выдержали бы.