Надежда Гарифуллина - Анти-Зюгинг [Зюгановщина как оборотная сторона горбачевщины]

После президентских выборов 2000 года, когда лидер КПРФ и НПСР Геннадий Зюганов (так было подано в газете) вторично (первый раз — в 1996 г.) проиграл их, он выступил со статьей «Распутья» с подзаголовком «Партия власти и оппозиция после выборов». Дав оценку ситуации, он сделал вывод:

«Все перечисленные экономические, военно-политические и социально-психологические факторы надвигающегося кризиса — весьма взрывоопасная смесь, подобная той, которая накопилась в России к февралю 1917 года.

Хочу при этом сразу оговориться и подчеркнуть: мы не призываем к насильственным действиям. Компартия Российской Федерации не собирается играть в заговоры и путчи. Мы видим смысл своей деятельности в том, чтобы предотвратить бессмысленный бунт, направить энергию социального возмущения и протеста в созидательное русло, не допустить гражданской войны. Противостоять угрозе стихийного бунта может только организованное движение трудящегося большинства народа, а основной политический ресурс оппозиции, которым не располагает сегодня ни одна другая общественная сила, состоит именно в ее способности организовать нарастающий протест. Важнейшая миссия народно-патриотической оппозиции заключается в том, чтобы быть гарантом мирного, цивилизованного поворота к новому экономическому курсу и общественно-политическому устройству». («Советская Россия» № 44, 15 апреля 2000 г.)

Поскольку на эти темы в прошлом Зюганов объяснялся неоднократно, надо полагать, что вышесказанное он адресует непосредственно преемнику Ельцина Путину. Это для нового президента (хотя и именует его «исполняющим обязанности») он еще раз разъясняет, что цель — его собственная и руководимой им КПРФ — не допустить революции, пресечь в самом зародыше стихийный бунт, который априори, а, может, вслед за Пушкиным, он именует «бессмысленным». В атаку Зюганов не пойдет. Да и зачем? Ему и партийно-номенклатурной бюрократии КПРФ так хорошо в комфортных думских креслах.

Почему лидер КПРФ против диктатуры пролетариата?

Иной раз послушаешь или почитаешь Геннадия Андреевича — и просто оторопь берет: руководитель самой крупной партии, ее фракции в Госдуме и НПСР, доктор философских наук, а рассуждает, словно неук какой, до того все у него в голове перемешалось. Вот беседует Геннадий Андреевич со своим ближайшим духовным сподвижником и сотоварищем Александром Андреевичем Прохановым, беседует по душам, о самом сокровенном:

«Он (Горбачев — Н.Г.) имел государство огромное, от океана до океана, с монособственностью, с монопартией, с моноидеологией, государство, где все-таки был социальный мир и господствовала в известной мере уравниловка. Но государство, которое не имело монорелигии — в стране 44 религиозные конфессии, не имело мононациональности — у нас 130 народов и народностей, и главное: оно скрепилось вот тем социалистическим идеалом, который сегодня пытаются разрушить». (Г.Зюганов Драма власти, М., Палея, 1993 г., стр. 50)

Довольно путано пытается обрисовать Зюганов облик страны, которую получил в свои руки «реформатор» Горбачев. Но послушаем его дальше:

«Если посмотреть технологию, она укладывается в троичную систему старого Российского государства: Бог, царь и Отечество. Именно эти три слова были написаны на знаменах. Пришли большевики. И — Бога долой, царя — мало того, что долой, еще жизни лишили вместе с семейством! Отечество развалилось. Пришли, попробовали — ничего не выходит. Вместо Бога, по существу, светская форма христианства — социалистический идеал. Можете положить рядом кодекс строителя коммунизма и Нагорную проповедь: морально-этические постулаты совпадают.

Без царя попробовали — ничего не получается. Появился генсек. Нужно Отечество — Отечество удержали, пусть и с помощью национально-территориального деления» (Г.Зюганов. Держава», М., Палея, 1993 г., стр.50).

Вот таким странным образом лидер КПРФ трактует Октябрьскую революцию и то, что было потом. И, как всегда, с легкостью необыкновенной перевирает исторические факты.

Большевики взяли власть в октябре 1917 года, а царь отрекся от престола в пользу своего брата Михаила под давлением Временного комитета, избранного Государственной думой, еще в феврале. Это был ход, с помощью которого буржуазия, напуганная революцией, надеялась сохранить монархию. Не могу удержаться от удовольствия процитировать — с небольшими сокращениями — статью Михаила Викторовича Павлова «Конец династии Романовых», приуроченную к 85-летию подписания Николаем II акта об отречении от престола: