Лин Паль - История Империи монголов - До и после Чингисхана

На самом деле во времена Тимура имя со столь тюркской ориентацией в мусульманской стране было уже пережитком прошлого: такие имена старались детям не давать, если дети были мусульманами. Отец Тимура был хотя и эмиром, но человек очень простым: он недавно принял ислам, верил горячо и искренне, но мусульманские имена ему ничего не говорили, так что и своему сыну, которого он воспитал мусульманином, он все же дал имя понятное, тюркское — Тимур, то есть железо. С этим железным именем и соответствующим воспитанием: с раннего детства приучен к седлу, охоте и войне, не знает страха и не боится трудностей, всего достигает самостоятельно, — Тимур вступил во взрослую жизнь.

Начал он эту жизнь со службы у эмира Казагана. Другого пути достичь хоть какой-то значимости у мальчика из рода совсем не царского — не было. Он должен был служить и хорошо служить, терпеливо ждать, вовремя разглядеть удачный момент, чтобы выслужиться, выбрать властителя, который вдруг не окажется смещенным или убитым, то есть сложностей на этом пути к власти было больше, чем нам сегодня представляется.

У Тимура было отлично тренированное тело, он был неприхотлив в еде и быте, он имел острый и проницательный ум, он был бесстрашен и в то же время достаточно осторожен, если речь заходила о придворных интригах, и у него была харизма — то, что всегда спасает людей этого плана в самых сложных политических событиях своего времени.

Любимой игрой Тимура, которой он развлекал себя в минуты покоя, были шахматы. В людей он тоже играл, как в шахматы — какие-то фигуры продвигал, какие-то безжалостно сдавал, делая обманные ходы, какие-то уничтожал, видя в них угрозу безопасности. Если бы он этого не делал, то вряд ли бы в том XIV столетии стал фигурой, практически равной по сияющему ореолу основателю Великой Монголии. Ему в каком-то плане даже было сложнее, чем Чингисхану: тот лепил свой монгольский мир из ничего, а Тимур собирал свое огромное государство из кусочков развалившейся империи, и эти кусочки не желали складываться в новую империю, потому что осознали возможность независимого существования.

Тимуру было трудно и в другом смысле: он пришел после Чингисхана, и, как бы то ни было, современники и потомки сравнивали его с Великим Ханом. Ему для того, чтобы достичь славы, следовало не повторить деяния Чингисхана, а свершить больше, чем тот, победить врагов сильнее и построить государство могущественнее. Самое трудное — нужно было так заново склеить имперские части, чтобы страна стала единым целым. Дальновидный Тимур очень хорошо понимал, что не имеет смысла складывать части, которые никогда не захотят жить вместе. Следовательно, было глупо тащить в новое государство джучидов с их завоеванными христианами — во-первых, очень далеко на севере, во-вторых, ненадежно. Зато рожденному мусульманином в Средней Азии имело полный смысл вернуть все мусульманское население под власть монголов, собрать отколовшиеся части, добавить новые, подчинить земли, которые по праву принадлежат исламу, но почему-то подчиняются немногочисленным христианам, то есть создать сильное государство ислама.

Не трогая джучидского севера, он хотел сплотить весь исламский юг Планировал ли он это с самого начала? Конечно же — нет. Первые его шаги были простыми: определиться на службу и выслужиться, добыв хорошую должность и богатство, а также совершать подвиги и богоугодные дела, чтобы в случае преждевременной кончины попасть в хороший мусульманский рай с гуриями и фонтанами.

Итак, молодой Тимур отправился ко двору эмира Казагана и был принят на службу. Статный, красивый, умный, он понравился эмиру и тот отдал ему в жены свою внучку Альджуй, сестру эмира Хусейна. Это была большая удача: эмир дал за этой девушкой много скота и прочего богатства, а Тимур настолько возгордился возвышением, что когда через год Альджуй родила ему сына-первенца, Тимур нарек того Джахангиром (властителем мира в переводе). Кроме внучки эмир вручил Тимуру и нечто гораздо более ценное — должность. Теперь Тимур командовал одним из отрядов эмира. Вроде бы все складывалось наилучшим образом.

Через несколько лет верной службы Тимур мог рассчитывать на значительное продвижение по службе. Но смута в Трансоксиане была такой сильной, что эмир Казаган пережить ее не мог. Тимуру тоже все больше и больше хотелось власти: он хотел стать властителем Мавераннахра, а между ним и этой землей как раз стоял эмир Казаган. Так что не удивительно, что молодой Тимур стал искать союзников, готовых поднять восстание. В этом качестве к нему присоединился не менее амбициозный новый родственник эмир Хусейн, которому Тимур нужен был для завоевания Герата. Когда город оказался в его руках, как потом с обидой вспоминал Тимур, Хусейн отказался его отблагодарить. Это охладило пыл Тимура, и он снова вернулся на службу к Казагану.