Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Более того, парадокс Ферми не очень полезен, поскольку ответ на вопрос, чем закончится великая гонка, кроется не в звездах, а в нашем собственном прошлом. Хотя история не может предоставить нам точные инструменты для прогнозов, которыми Азимов воспользовался в своем романе «Основание», она все-таки способна дать нам полезные намеки. Они, подозреваю, являются единственной настоящей основой, отталкиваясь от которой можно смотреть в будущее.

В краткосрочной перспективе закономерности, проявившие себя в прошлом, позволяют высказать предположение, что переход власти и богатства от Запада к Востоку является неумолимым процессом. Трансформация прежнего восточного центра в западную периферию в XIX веке позволила Западу выявить преимущества его отсталости, и самый последний из этих плюсов — включение огромного числа бедных китайских работников в глобальную капиталистическую экономику — по-прежнему играет свою заметную роль. Головотяпство, внутренние расколы и внешние войны могут откинуть Китай назад, как это часто уже происходило, в том числе и в период с 1840 по 1970 год, но рано или поздно, вероятно к 2030 и почти наверняка к 2040 году, валовой национальный продукт Китая превысит ВВП США. В какой-то момент времени в XXI веке Китай воспользуется преимуществами своей отсталости, и, когда это случится, центром экономического притяжения мира скорее всего окажется Восток, а затем он будет расширяться и включит в себя Южную и Юго-Восточную Азию. Переход власти и богатства от Запада к Востоку в XXI веке, вероятно, так же неизбежен, как переход от Востока к Западу, случившийся в XIX веке.

Смещение силы с Запада на Восток произойдет, конечно, быстрее, чем в любой другой период предыдущей истории, но в настоящее время старый западный центр очень сильно вырвался вперед по таким показателям, как потребление энергии на душу населения, технологии и военная мощь, и он почти неизбежно в той или иной форме сохранит свое лидерство на протяжении первой половины этого столетия. Пока Соединенные Штаты будут оставаться достаточно мощными, чтобы действовать как общепланетный полицейский, крупные войны будут, должно быть, такими же редкими, как и в XIX веке, когда в качестве такого мирового копа выступала Британия. Но где-то с 2025 по 2050 год лидерство Америки над остальным миром будет сокращаться, как это произошло с Великобританией после 1870 года, после чего начнут возрастать риски новой мировой войны. Свой вклад в нестабильность внесет и скорость технологических преобразований, поскольку повысится доступ к высокотехнологичным видам оружия. По мнению Стивена Меца, профессора United States Army War College: «Мы увидим если и не идентичные технологии, то хотя бы похожие, созданные за пределами Соединенных Штатов, особенно в тех категориях, которые имеются в наличии и выставлены на продажу. Мы достигли такого масштаба совершения сделок, при которых плохим парням вовсе не нужно заниматься разработкой новинок; вместо этого они просто могут все нужное им купить» 46. В отчете RAND Corporation , опубликованном в 2001 году, даже было высказано предположение, что «США и их вооруженные силы при своем планировании возможных военных конфликтов должны учитывать, что к 2020 году Китай может стать более технологически продвинутым и более сильным в военной области» 47.

Соединенные Штаты, вероятно, станут первой страной, которой удастся создать реально функционирующий противоракетный щит, а также роботов и нанооружие, благодаря чему люди как воины устареют, кибертехнологию, способную нейтрализовать компьютеры и роботов противоборствующего государства или перехватить контроль над ними, а также спутники, превращающие космическое пространство в область милитаризованных действий. Правда, существует риск, что если, а такое «если» кажется возможным, Соединенные Штаты смогут разместить некоторые элементы этого чудесного оружия или все его компоненты до 2040 года, у их лидеров может возникнуть искушение использовать временное, но огромное технологическое преимущество, чтобы покончить с происходящим долгосрочным стратегическим ослаблением лидерства. Однако, подозреваю, это маловероятно. Даже истеричная атмосфера, сложившаяся в начале 1950-х годов в Соединенных Штатах, не привела к реализации желания, имевшегося у многих людей, ударить по Советскому Союзу до того, как он сможет создать свой ядерный арсенал. Реальный риск, по-видимому, не в этом: другие страны, опасающиеся военных прорывов американцев в следующие несколько десятилетий, могут предпочесть вариант удара первыми, чтобы не отстать от лидера еще больше. Такой вид мышления во многом проявил себя в 1914 году, когда Германия решила вступить в войну.