Олег Фочкин - Городские легенды

Рецепт этой смеси он выкупил у заезжего англичанина, тоже любителя-садовода, а летом заказал московской фирме «Иммер и сын», торгующей семенами, составить нужный комплект. Подобранная смесь семян оказалась настолько удачной, что фирма, в свою очередь, выкупила у купца право на продажу и стала бойко торговать ею под названием «Мавританский газон».

Натрускин, известный в городе не меньше купцов Елисеева и Филиппова или фармацевта Феррейна, жил в особняке на углу Стрельнинского переулка (сейчас – улица Пилота Нестерова).

Кроме Ивана Федоровича Натрускина совладельцем заведения был его брат Сергей. Третий брат, Алексей Федорович был управляющим у «слабого грудью» владельца «Яра» Судакова, жившего в последние годы в Крыму.

«Мавритания» вошла и в литературу. Именно здесь происходит действие романа Льва Толстого «Воскресение». Тут его героиня Катюша Маслова подсыпала снотворное купцу Смелкову.

Необыкновенный и редкий по тембру голос этой цыганской певицы покорил когда-то многих. «Божественной» называл Варю Панину Александр Блок. А художник Константин Коровин приводит в мемуарах любопытный диалог. «Ты слышишь, – сказал Шаляпин Серову, – Константину не нравится, что я пою. Плохо пою. А кто же, позвольте вас спросить, поет лучше меня, Константин Алексеевич? – А вот есть. Цыганка одна поет лучше тебя, Варя Панина. Поет замечательно. И голос дивный…»

Четырнадцатилетней девочкой, тогда еще Варя Васильева, она пришла в хор Александры Ивановны Паниной, работавший в то время в ресторане «Стрельна». Она поразила всех тембром своего необычного голоса и редким талантом.

Выйдя замуж за хориста Панина, она перешла в «Яръ», где впоследствии собрала собственный хор.

Голос Вари Паниной сохранили граммофонные пластинки начала века. А вот ее дом, увы, сломали. Говорят, что Варя Панина очень любила петь дома, для себя. И под окнами неизменно собиралось множество людей, чтобы ее послушать. Похоронили Панину в 1911 году на Ваганьковском кладбище.

Мы завершаем путешествие по Петровскому парку. Конечно, рассказывать о нем, его обитателях и тайнах можно еще очень долго. Например, можно вспомнить, что детство здесь провел бард и журналист Юрий Визбор и очень тепло вспоминал эти годы. Но должны же ведь остаться и какие-то секреты…

Быть может, кто-то из наших читателей сделает удивительные открытия, связанные с историей старого парка, и поделится с нами. А пока мы отправимся на некогда породившую множество сплетен и легенд виллу.

История сохранила для нас уникальный загородный дом «Черный лебедь» (Нарышкинская аллея, 5), построенный архитекторами В.М. Маятом и В.Д. Адамовичем в начале XX века в неоклассическом стиле.

Он принадлежал Николаю Рябушинскому, одному из восьми братьев Рябушинских, владельцев банков и текстильных предприятий. Кстати, Владимир Рябушинский был гласным Городской думы. А Павел Павлович Рябушинский выпускал газету «Утро России», которая позволяла себе критиковать даже министров, и в отличие от газеты своего брата Николая «Золотое руно» приносила немалую прибыль. Хотя с «Руном» сотрудничали Брюсов, Блок и Бунин. Степан Рябушинский имел одну из лучших коллекций икон. Дмитрий Рябушинский был профессором и членом-корреспондентом Французской академии наук, работал в области аэродинамики. У него в имении была устроена первая аэродинамическая лаборатория.

В доме Николая Рябушинского устраивались большие приемы для самых богатых и знатных людей Москвы. Устраивая такие приемы и издавая убыточную газету, он промотал все состояние, и революция его уже просто не могла разорить.

Живописные панно для оформления виллы были заказаны лидеру «Голубой розы», художнику-символисту Павлу Кузнецову. Холл виллы украшал огромный фриз «Нерожденные младенцы», производивший, по словам современников, неприятное впечатление.

Дорожки виллы «Черный лебедь» были обсажены пальмами, на клумбах цвели орхидеи. В саду у будки сидел леопард. Распушив веером узорчатые хвосты, прогуливались павлины, бегали золотистые фазаны, пели заморские птицы с невиданно ярким оперением. У входа в сад был приготовлен мраморный саркофаг с бронзовой фигурой быка, как последнее пристанище эксцентричного хозяина. Но в 1918 году Рябушинскому пришлось эмигрировать, и саркофаг он не использовал, умерев на чужбине.