Яков Бутович - Лошади моего сердца. Из воспоминаний коннозаводчика

Но случилась беда: Шибаев решил продать завод во что бы то ни стало и как можно скорее. Как раненый зверь зарычал и заметался по комнате Сахновский, просил, убеждал и умолял Шибаева изменить решение. Ушел, вернулся и опять просил. Шибаев прослезился, но сказал, что изменить решение не может. Тогда Сахновский, взбешенный, встал, в нем сразу проснулась вся его дворянская гордость, заговорила барская спесь: он обругал Шибаева последними словами и уходя сказал, что больше никогда не желает иметь с ним дела и всю жизнь будет сожалеть о том, что связал свое имя с продажным купцом, алтынником и аршинником, для которого дороги на свете только деньги! И хлопнул дверью.

Поздно ночью Шибаев пришел к Сахновскому, который не спал и переживал самые тяжелые минуты своей жизни. Что произошло между друзьями, о чем они говорили – никто никогда не узнал, но наутро они примирились и Сахновский взял на себя ликвидацию шибаевского завода. Тяжелая миссия, ибо надо было собственными руками разрушить то, что с любовью, знанием и увлечением создавалось почти десять лет. И в какой момент разрушить – когда слава стучалась во все ворота! Одну лошадь Сахновский не согласился продать, а именно Кряжа, и не ошибся, оставив его за собой.

Уже в двухлетнем возрасте Кряж отличался удивительными способностями, но по условиям того времени начать выступать мог лишь в возрасте четырех лет, ибо трехлетние призы к розыгрышу в столицах назначены не были. Впервые Кряж выступил перед публикой 6-го января 1880 года. Афиша этого бега с собственноручной пометкой Сахновского была им подарена мне. Кряж пришел первым, с ним никто не решился записаться, и он выиграл, как пожелал, так как ехал один. В Москве, в июне того же года он выигрывает Приз Государственного Коннозаводства. Следующий бег на Московскую премию Кряж снова пришел первым, бросив на три секунды Дивного, но сделал проскачку на перебежке [110]и, по правилам, лишился приза. Один из крупнейших в сезоне призов Ходынский (первая лошадь получала 3000 рублей, сумму по тем временам значительную) но – из-за поломки американки [111]на первой же версте Кряж съехал с дорожки. Случайное несчастье, поломка экипажа, как громом поразило Сахновского, и он, желая доказать, что Кряж не мог проиграть приз, делает заявление вице-президенту общества и, на основании Устава, через час после розыгрыша Ходынского приза едет на Кряже в беге на свидетельство. Кряж блестяще покрывает дистанцию почти на 8 секунд быстрее! Публика устраивает Сахновскому и Кряжу овацию, а Дациаро, жеребец которого, Дивный, благодаря несчастному случаю выиграл приз, чествовал Сахновского обедом, на котором присутствовал почти весь состав членов Московского бегового общества.

Сезон и первый год своей беговой карьеры Кряж закончил блестящим выигрышем Приза общества: он оставил всех соперников за флагом. [112]Таким образом, Кряж являлся моральным победителем всех призов, в которых выступил. Величайшие надежды возлагались на жеребца, Сахновский спокойно взирал в будущее и готовил Кряжа к предстоящему сезону. Среди охотников Кряж считался резвейшей лошадью десятилетия, и ему заранее отдавались все призы. Судьба однако готовила иное.

На Кряже ездил Иван Федин, а тренировал его Сахновский. Его не удовлетворяла езда Федина, и он пригласил Павла Чернова, но после одного бега Чернов сказал, что лошадь ему не по рукам: всю дистанцию он только и делал, что боролся с Кряжем. Сахновский оказался в очень трудном положении: сезон в разгаре, все лучшие наездники на местах. До приза оставалось десять дней, Посадить некого. Выручил Сахновского его старый приятель и мой родственник, дядя Михаил Иванович Бутович: он согласился ехать на Кряже и начал его работать. Кряж у Михаила Ивановича пошел замечательно.

Вечером накануне бега Бутович пил чай у Сахновского и был в прекрасном настроении: Кряж имел замечательную проездку (прикидку) и чувствовал себя как никогда. Михаил Иванович рассчитывал не только выиграть, но и приехать в рекордные секунды. Вскоре подошли охотники, и оживленная беседа затянулась за полночь. Разделить общее оживление Сахновскому мешало какое-то смутное предчувствие, ему было не по себе. Вице-президент общества стал мягко шутить над Сахновским, предложив пойти и посмотреть Кряжа, дабы убедиться, что лошадь здорова и чувствует себя хорошо, но воспротивился Михаил Иванович, не хотевший тревожить лошадь. Когда гости ушли и друзья остались одни, они отправились на конюшню. Кряж спокойно стоял в деннике, в конюшне было тихо, едва мерцал фонарь, да пахло опилками и свежим сеном. Сахновский открыл денник, Кряж доверчиво потянулся к нему, скосив умный глаз. Сахновский потрепал жеребца по шее, поласкал, потом запер дверь денника, попробовал два или три раза, хорошо ли она закрылась, и друзья покинули конюшню. Сахновский пошел провожать Михаил Ивановича, сказав, что ему не хочется спать и что-то не по себе. Бутович успокаивал друга, заметив ему, что Кряж проиграть не может, ни Бодрый, ни Дивный ему не конкуренты, воронцовский Батыр резов, но разлажен. М. И. утверждал, что он никогда не ехал на приз с такой уверенностью в победе. «А что касается секунд – увидишь завтра!» – на этом друзья расстались и разошлись по домам. Всю ночь Сахновский не мог уснуть, а когда под утро заснул, то ему привиделся Кряж, выбегающий из конюшни. Он сразу проснулся. «Не к добру сон», – сказал он жене и пошел на конюшню.