Яков Бутович - Лошади моего сердца. Из воспоминаний коннозаводчика

Переходя из рук в руки, от одного хозяина к другому, Холстомер попал к старушке, после ее смерти к краснорядцу, что торговал красивыми тканями, затем к мужику, от него к цыгану, наконец, его купил приказчик и определил к табуну верховой лошадью. «И вот я здесь…» Так при гробовом молчании табуна заканчивает Холстомер свой рассказ о пережитых им мытарствах и скитаниях.

Существовал ли в действительности Холстомер или же это сплошной вымысел, не более, чем красивая легенда? В описи Хреновского завода лошади с именем Холстомер не значится, но А. А. Стахович утверждал, что о Холстомере ему говорили старинные коннозаводчики, которые еще помнили Орлова-Чесменского. В существовании Холстомера были уверены торговцы лошадьми, имеющие свои сведения от управляющих заводами, наездников, маточников и старших конюхов.

Само собой разумеется, что если бы удалось найти печатное указание о Холстомере или же разыскать ссылку на заводскую книгу, тем самым вопрос был бы окончательно разрешен. Мне удалось разыскать подобное указание. В середине прошлого столетия на страницах исторического журнала «Русский архив» появились три письма Орлова-Чесменского к его управляющему Кабанову. Из своего подмосковного села Остров граф пишет: «Взятые же лошади все переменились к лучшему. Один Холстомер не совсем еще исправился, нередко приталкивает». Эта выдержка из собственноручного письма Орлова снимает всякие сомнения в том, существовал ли Холстомер, и показывает, как граф интересовался этой лошадью, если специально упоминал о ней в письме к своему управляющему.

Почему же имени Холстомера нет в описях Хреновского завода? Надо искать не Холстомера, а Мужика 1-го. Откроем первую, изданную в России заводскую книгу, и там на странице 202-й среди заводских жеребцов прочтем: «Мужик 1й (выхолощ. 1812), вороной, род. 1803 году от Любезного 1-го; мать Баба». Отпадает козырь из рук сторонников легенды о том, что Холстомер никогда не существовал. Холстомер, он же Мужик 1-й, не только был внесен в заводскую книгу Хреновского завода, но числился там производителем, и даже указан год, когда он был выхолощен.

Был ли Холстомер пегой масти? По преданиям тех же коннозаводчиков, Холстомер, он же Мужик 1-й, был вороной, но имел во весь лоб лысину, а также все четыре белые ноги, то есть был почти пегий. Вот за эту-то масть, вернее – за обилие отметин, его и невзлюбило хреновское начальство. Во все времена существования рысистой породы отметины в рысистых лошадях, как известно, преследовались, отметистые лошади лишь в совершенно исключительных случаях получали заводское назначение. Немалую роль играла и мода, ибо городские охотники не покупали для езды отметистых лошадей, коннозаводчики не могли не считаться с требованиями рынка, который предъявлял спрос на лошадей без всяких отметин. Они изгоняли из своих заводов отметистых лошадей, не говоря уже о таких, как Холстомер, который был настолько отметист, что напоминал собою пегую лошадь. В то время ходячим мнением у московского купечества, а стало быть, и у провинциальных охотников, было убеждение, что кто ездит на пегих или же отметистых лошадях, у того жена не верна своему мужу.

Нельзя не согласиться и с тем, что если у лошади большие отметины, то такая масть не благородна, отметины вносят чересчур много пестроты во внешность лошади, мешают цельности и глубине впечатления. До рождения в графском заводе вороного отметистого жеребенка, которому было дано имя Мужика 1-го, преобладающими именами, так сказать, любимыми были Лебедь, Горностай, Барс, Добрый, Красавец, Кролик, Любимец и т. д. и т. д. Лошадей с такими названиями были серии: пять Горностаев, несколько Добрых, столько же Лебедей и проч. Мужиком же был назван сын Любезного 1-го и Бабы, и я позволяю себе высказать предположение, что и само имя Мужик было ему дано при рождении именно за его масть, столь близкую к пегой масти, которая в России встречалась и встречается лишь среди простых крестьянских лошадей, а отнюдь не является мастью породистых. Верно ли мое предположение, сказать сейчас невозможно, но не следует забывать, что Толстой, описывая только что родившегося Холстомера, заставляет конюшего воскликнуть: «И в какого черта он уродился, точно мужик».

Выхолощен Холстомер был, как видно из заводской книги, в год Великой Отечественной войны и нашествия французов, то есть не двухлетним жеребенком, как в повести, а семилетним жеребцом. Как же могло случиться, что резвейший рысак, самим графом Орловым присланный из Москвы в производители Хреновского завода был сделан мерином?