Коллектив авторов Биографии и мемуары - Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

(1709 г.). 13-го сентября… Любопытно, что когда в той или другой крепости производятся какие-либо особенные работы, или предпринимается поход, всем окрестным крестьянам, живущим как за 50, так и за 150 миль в окружности, велят выезжать с подводами на работу; при этом за свои труды они ничего другого не получают, кроме хлеба, и довольствуются им. Вообще крестьяне, равно как и солдаты, считают себя удовлетворенными, когда имеют хлеб и чеснок, да порою немного муки, разведенной в горячей воде. Если у крестьянина падет лошадь, сам он все же остается на работе, впред до ее окончания или до смены его другим крестьянином, чего ему иногда приходится ждать в течение целого года. Если умрет крестьянин, то и тогда беда не велика; край населен густо; парни вступают в брак 16-ти, а девушки 14, иногда и 12 лет, и в 50 лет человеку нередко случается видеть своих правнуков. Таким образом, когда крестьянин умирает, всегда есть кому заменить его в хозяйстве…

30 октября. В лагере, под городом, положение дел было незавидное: одна треть крестьянских лошадей пала, часть крестьян умерла от голода, a 400 человек разбежалось; остальных распределили по полкам. В начале лошадей под прибывшими подводами насчитывалось тысяч восемь. Причиною смертности среди крестьян послужило то обстоятельство, что им велено было взять с собою хлеба всего на два месяца; на самом же деле, с тех пор, как они покинули свои дома, прошло четыре месяца, так что ни для людей, ни для лошадей корма не осталось; между тем в походе крестьянам не выдавалось от правительства ни хлеба, ни воды.

1723 г. Июля 14… В 10 часов утра у нас началось богослужение. После обеда, в 5 часов, все флагманы сигналом приглашены были на корабль великого адмирала, а около 6 часов приехал от императора г. – ад. Нарышкин, которому поручено было пригласить герцога на твердую землю, куда его высочество тотчас же и отправился. У того места, где мы вышли на берег, нас ждал Василий Петрович с кабриолетом императора, в котором герцог и поехал с ним к его величеству.

У государя были все флагманы и капитаны, и он очень долго ждал старшего флотского священника, которому, по его приказанию, назначено было освятить то место, где мы находились, и положить начало работам по устройству гавани. Но так как тот всячески искал уклониться от этого, то место его должен был заступить другой. По совершении молитв, всякий, от императора до последнего из присутствующих, обязан был донести до конца берега от 4-х до 5-ти камней и бросить их в воду, причем многие, которым хотелось иметь честь тащить самые большие камни, таки порядочно попотели; очень многие также, бросая эти камни в воду, сильно забрызгались. В то время, как мы таскали камни, из расставленных по берегу пушек сделан был 21 выстрел, и некоторые из присутствовавших заметили, что его величество император, когда брошен был первый камень, возвел глаза к небу и испустил глубокий вздох. По окончании нашей работы, каждый должен был давать по полтине великому адмиралу, который собирал эти деньги для солдат, занимавшихся здесь ломкою камня; император, впрочем, пожаловал 10 червонцев, его высочество и вельможи дали также по нескольку золотых монет. После сбора всякий получил за свои деньги по нескольку стаканов вина. Co временем мы можем говорить с гордостью, что участвовали в первоначальной закладке гавани, которая, если только Бог продлит жизнь императора и даст ему привести все в исполнение, конечно, будет одною из важнейших в мире. Уже теперь наложено из скал 130 000 сажен камня; но количества этого еще далеко недостаточно, потому что здесь предположено все, от самого основания, сделать из камня. Невозможно было бы привести это в исполнение, если б не было при том того удобства, что камни, сколько бы их ни понадобилось, можно брать у самой воды, ибо гавань большею частью вся окружена скалами, от которых они могут быть отделяемы посредством ломки или взрывов. Когда все общество распило по нескольку стаканов вина в честь освящения гавани, император простился с нами и, прежде нежели отправиться на корабль, пошел еще в дом, где помещались больные и где в этот день должны были отнимать ногу одному матросу; но его высочество и прочие отправились прямо на свои корабли.

(Письмо Флемингу 22 авг. 1724 г.). Обращаю внимание вашего сиятельства на то, что я прибыл вчера сюда по новой дороге на Ладогу и Шлиссельбург (по прилагаемому при сем плану дороги). Я предпочел эту дорогу, уступив доводам графа Матвеева, которого я встретил за Бронницами, ехав в Москву из Новгорода, и так как он меня уверял, что от этого я выгадаю тринадцать дней, проехав 130 верст или 25 лье, я решился предпочесть эту дорогу, тем более, что Их Величества и многие другие ехали по той же дороге, и кроме того, я надеялся увидеть генерал-лейтенанта Миниха, который наблюдает за работами знаменитого Ладожского канала, что как нельзя лучше мне удалось. Так как я приехал утром в Новую Ладогу, город, построенный лет двадцать тому назад Его Величеством Царем, при впадении реки Волхова в Ладожское озеро, я нашел его там со всем семейством, так как это было воскресенье, день, в который он приезжал в город и в этот же вечер возвращался назад, чтобы целую неделю проводить при работах. Осведомившись об успехе работ канала, я узнал от него, что они идут так, как лучше и ожидать нельзя. Он предложил мне пройти на работы, но не имея возможности самому проводить, так как занятия задерживали его в городе, он дал мне проводника, и мы отправились в город на маленьком боте, который тянули три лошади. Мы проехали двенадцать верст по каналу, вырытому еще предшественниками Миниха. При взгляде на эту работу можно сказать, что ничего не может быть хуже ее. Плотина разрушилась и обваливается во многих местах; вынутая из канала земля шага на два от края смывается дождем и засыпает канал, одним словом работа так дурна, что долго не просуществует. Пройдя 12 верст, где вода остановлена, я увидел работу Миниха, резко отличающуюся от предыдущей: канал в 6 футов ширины и в 1*/ 2глубины, вмещающий на восемь футов воды, окаймленный очень красивою и плотною тесовою работою, конечно, сделанною не для вида, а для прочности, наверху которой хорошая щебеночная насыпь с устланными краями, вообще нельзя не удивляться трудам Миниха и его старанию усовершенствовать свою работу. Мне бы очень хотелось послать вам план этого канала, чтобы дать более ясное понятие о нем.