Коллектив авторов Биографии и мемуары - Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

Как скоро все установилось, то и началось чтение сентенции. Мы стояли подле самого г. Архарова, и так близко, что могли чтомое от слова до слова слышать. Но нас занимало не столько слушание читаемого, как самое зрение на осужденного злодея. И как громогласное и расстановочное чтение продлилось очень долго, ибо в определении сенатском прописаны были все его и сообщников его злодеяния, и подведены были все законы, по силе которых должен он был предан быть казни, то имели мы время насмотреться на сего изверга. Он стоял в длинном нагольном тулупе, почти в онемении и сам вне себя, и только что крестился и молился. Вид и образ показался мне совсем несоответствующим таким деяниям, какие производил сей изверг. Он походил не столько на зверообразного какого-нибудь лютого разбойника, как на какого-либо маркитантишка или харчевника плюгавого. Бородка небольшая, волосы всклоченные и весь вид ничего незначущий и столь мало похожий на покойного императора Петра Третьего, которого случалось мне так много раз и так близко видать, что я смотря на него, сам себе несколько раз в мыслях говорил: «Боже мой! до какого ослепления могла дойти наша глупая и легковерная чернь, и как можно было сквернавца сего почесть Петром Третьим!» Между тем, как ни пристально мы на него смотрели, однако успели оглянуться и назад на стоящие вокруг эшафота виселицы. На них увидели мы всех осужденных к смерти, взведенных на лестницы с надетыми на головы их тюриками и с возложенными на шеи их уже петлями, а палачей державших их и готовых при первом знаке столкнуть их с лестницы. И как назначено было им в одну секунду умереть с своим начальником, то по самому тому и не могли мы видеть самое произведение их казни, которую, как думаю, и никто не видал, ибо всех глаза устремлены были на эшафот и на Пугачева.

Как скоро окончили чтение, то тотчас сдернули с осужденного на смерть злодея его тулуп и все с него платье, и стали класть на плаху для обрубания, в силу сентенции, наперед у него рук и ног, а потом и головы. Были многие в народе, которые думали, что не воспоследует ли милостивого указа и ему прощения, и бездельники того желали, а все добрые того опасались. Но опасение сие было напрасное: преступление его было не так мало, чтоб достоин он был какого помилования; к тому ж и императрица не хотела сама и мешаться в это дело, а предала оное в полное самовластное решение сената; итак, должен он был неотменно получить достойную мзду за все его злодейства. Со всем тем произошло при казни его нечто странное и неожидаемое, и вместо того, чтоб, в силу сентенции, наперед его четвертовать и отрубить ему руки и ноги, палач вдруг отрубил ему прежде всего голову, и Богу уже известно, каким образом это сделалось: ни то палач был к тому от злодеев подкуплен, чтоб он не дал ему долго мучиться, ни то произошло от действительной ошибки и смятения палача, никогда еще в жизнь свою смертной казни не производившего; но как бы то ни было, но мы услышали только, что стоявший там подле самого его какой-то чиновник вдруг на палача с сердцем закричал: «Ах, сукин сын! что ты это сделал!» и потом: «ну. скорее – руки и ноги». В самой тот момент пошла стукотня и на прочих плахах, и в миг после того очутилась голова г. Пугачева, воткнутая на железную спицу на верху столба, а отрубленные его члены и кровавой труп, лежащий на колесе. А в самую ту ж минуту столкнуты были с лестниц и все висельники, так что мы, оглянувшись, увидели их всех висящими и лестницы отнятые прочь. Превеликой гул от аханья и многого восклицания раздался тогда по всему несчетному множеству народа, смотревшего на сие редкое необыкновенное зрелище.

Сим образом совершилась сия казнь, и кончилось сие кровавое и странное позорище. Надлежало потом все части трупа сего изверга развозить по разным частям города и там сожигать их на местах назначенных, а потом прах рассевать по воздуху. Но мы сего уже не видали, но как народ начал тогда тотчас расходиться, то пошли и мы отыскивать свои сани и возвратились на них к заставе, где отобедав у своего знакомца и простившись с ним, пустился я в свой путь в Киясовку с головою, преисполненною мыслями и воображениями виденного, редкого и необыкновенного у нас зрелища и весьма поразительного, и на другой день к обеду возвратился к своим домашним…

Оренбургской губернии в казацком городке Яике, прозванном потом Уральском появился донской казак прозвищем Пугачев, под именем бывшего императора Петра Третьего. Он собрал нарочитое войско из тамошних казаков, всякой сволочи и распространил ужас по всему краю. По случаю войны с Оттоманскою Портою, почти все линейные полки были за границею. Комендант наш полковник Чернышев тотчас получил повеление, соединясь с двумя ротами второго гренадерского полка, стоявшего в Казани, с гарнизонным баталионом своим выступить против злодея.