Коллектив авторов Биографии и мемуары - Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

В сие время императрица возложила на генерала-квартирмейстера князя Вяземского должность генерал-прокурора, которую он с отличным усердием и деятельностью исправлял до конца жизни своей, указом 15 декабря 1763 года повелела Александру Ильичу (Бибикову) поспешно отправиться в путь и, приняв все дела и инструкции, данные князю Вяземскому, приступить немедленно к исполнению по оным.

Приехав в Казань 4-го генваря 1764 года, Александр Ильич, нашел уже там по возвращении из Екатеринбурга князя Вяземского, неотлагательно принял от него возложенное препоручение, и 8-го того же месяца с ним же послал императрице рапорт о вступлении в должность, донося, что первым правилом поставляет требовать, чтобы как казенные, так и партикулярные приписные к разным заводам крестьяне приступили к положенным на них работам и необинуясь повиновались установленным над ними начальникам, не отказывая, однако, ни которому из них в принятии их благорассудных просьб, и обещевая всем воспоможение и удовлетворение законных их желаний, но твердо настаивая в том, чтоб всякой из них предварительно покорился и с послушанием и тщанием исполнял возложенные на них должности и работы; что со всяким рачением и неутомимостью стараться будет разыскать источники и настоящие причины, возбудившие сие столь вредное волнение в народе, потом он предпримет самые деятельные меры не только к немедленному прекращению, но и к конечному их искоренению; и надеется с помощью Божьею достигнуть до приведения всего края в вожделенное спокойствие, а заводы в должный порядок и прежнее действие…

Помещаем этот обрывок для полноты картины здесь, хотя события, в нем описываемые, относятся к первому году царствования Павла. Они одинаково характерны как для времени Павла, так и для эпохи Екатерины II (сост.).

В одно утро, по обыкновению моему приехав к нему (ген. Философову), я крайне был удивлен, увидя запреженный дорожный его экипаж у крыльца. Войдя же в комнаты, нашел я его совсем готовым к отъезду. Увидя меня, сказал он: «Прощай, мой друг, я еду, а ты останешься здесь. Когда я буду иметь в чем до тебя надобность, то к тебе напишу, между тем надеюсь я скоро с тобой увидеться». Неожиданный его отъезд неизвестно куда и приказание остаться мне в Петербурге не только меня удивили, но и огорчили. Из того, что новый мой начальник, столь желавший прежде, чтоб я был всегда при нем, оставляет меня теперь, я заключил, что не имеет он ко мне никакой доверенности. Но я ошибся в моем заключении. Привычка его быть употребляемым с молодых лет в важных делах заставила его быть до известной степени и до времени весьма скромным. Прошло не более четырех дней, как получил я от него повеление, чтоб я наискорее прибыл к нему в город Псков. Я прибыл к нему на другой день повечеру, по выезде моем из Петербурга, и нашел его окруженным гражданскими и земскими полицейскими чиновниками. Увидев меня, сказал он: «Как я рад, что вы поспешили ко мне прибыть; пожалуйте сюда!» Мы удалились с ним в особую комнату, и он начал мне говорить следующее: «Стыдно придворным людям, а еще стыднее старым и заслуженным генералам для каких-нибудь собственных видов делать из мухи слона. Вам, может быть, известно, что генерал князь Репнин отправился из Петербурга с тремя гвардейскими баталионами в Новогородскую губернию для усмирения взбунтовавшихся там помещичьих крестьян. Я знал о том за несколько дней до выезда моего из Петербурга. Хотя государь мне сам о том сказал, но не зная существа дела и видя, что отправился туда князь Репнин, я не мог сказать о том моего суждения. Дня через два после сего разговора с государем прислал он за мною повечеру довольно поздно, и только что я вошел к нему, как сказал он мне с смущенным видом: возьмите, сколько потребно, войска и отправьтесь наискорее в Псковскую губернию: крестьяне и там взбунтовались. Ты знаешь, мой друг, продолжал он, что я сам псковский помещик и несколько десятков лет жил в моем имении и никаких наклонностей к мятежам или революции, в сем народе не приметил. А потому и осмелился сказать государю: «Может быть, князь Репнин, отправившийся в Новогородскую губернию, не столько знает склонности и дух тамошних крестьян, как я псковских, быв помещиком сей губернии. По сей причине позвольте мне одному без войска туда отправиться. Может быть, простое в том какое-нибудь недоразумение, или представлено о том Вашему Величеству дело не в том виде, каково оно подлинно есть. Притом не может то укрыться от иностранных министров, что генерал-аншеф князь Репнин пошел усмирять новгородских крестьян; а я, другой, пойду с войсками против псковских. Сии господа могут сделать невыгодные для нас заключения, последствия которых могут быть неприятны.