Коллектив авторов Биографии и мемуары - Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

12 августа Александр Ильич, в качестве маршала депутаций, предстал со всем собранием депутатов пред сидящею на троне императрицу, дабы от лица сената и всего российского народа торжественно поднести титул ей совершенно следующий. При сем случае достойно примечания, что Александр Ильич, не взирая на обыкновенное милостивое с ним обращение императрицы, и хотя еще накануне предварительно пред нею прочел часть приготовленной речи, однако же важность сей торжественной минуты и взор августейшей монархини, облеченные во всем блеске императорского сана, привело его в невольное смущение, и он с трудом мог начать свою речь.

По окончании ее, государственный вице-канцлер князь Голицын, от лица императрицы ответствовал, что Ее Императорское Величество тем с большим удовольствием принимает изображенную от господ депутатов чувствительность; что она подает ей надежду твердостью, с которою исполнять будут на них возложенное дело, и до какой степени благородные сердца могут простерть ревность и добродетели, когда имеют случай утверждать блаженство рода человеческого, и от всего сердца желает, чтобы Царь царствующих укрепил их в их благих мыслях, помог и утвердил во всех трудных предприятиях. За сим Екатерина изустно прибавила:

«О званиях же, кои вы желаете, чтоб я приняла, на сие ответствую: 1-е Великая: о моих делах оставляю времени и потомкам беспристрастно судить; 2-е Премудрая; никак себя назвать не могу, ибо один Бог премудр; 3-е Матери: Отечества; любить Богом врученных мне подданных, я за долг звания моего почитаю, и быть любимою от них, есть все мое желание» [88].

Акт сего поднесения и августейший ответ, хранящиеся в Сенате, пребудут навсегда неопровергаемыми свидетельствами народной признательности, нелицемерной любви и усердия к монархине и великодушия бессмертной Екатерины II. Сим достопамятным происшествием открылось знаменитое собрание депутатов.

Александр Ильич, пламенея неограниченною любовью и усердием к отечеству, прилагал всевозможнейшие способы и старания к вспомоществованию сему великодушному предприятию государыни и употреблял самые деятельные средства для направления всех умов к единой сей счастливой цели, душевно в полной мере чувствуя всю важность сего единственного в своем роде дела.

Императрица, часто присутствуя невидимою при заседаниях, неотлагательно изъявляла. Александру Ильичу свои замечания краткими своеручными записками. Я приложу здесь некоторые из драгоценнейших сих отрывков, преисполненных глубокомыслием, остроумием и знанием человеческого сердца.

Восхищенные ее добродетелями и великодушием, депутаты часто не могли воздержать себя от похвал, но Екатерина возбраняла сие; она слыша сие, написала к Александру Ильичу:

«Я им велела делать рассмотрение законов, а они делают анатомию моим качествам».

Следующим предписанием оправдала истину изречений Александра Ильича, что «премудрая и человеколюбивая императрица о том главнейшее и всегдашнее попечение имеет, чтобы свободным мыслию и языком собранием руководствовать».

Видя, что маршал с жаром настаивает о исполнении некоторого своего предложения, так сие остановила: «Бога для не спешите, оставить было на столе и взять время, ибо скажут, что вы их приневоливаете».

В сие же время писала следующее: «Господин предводитель! При сем присылаю к вам журналы Английского парламента, дабы вы могли приказать оные прочесть тому, кому: поручите сделать выписку ежемесячную из ваших дневных записок, для напечатания при ведомостях.

Екатерина».

Желая подать краткие и весьма ясные правила для собирания голосов депутатских, не выпуская никогда из виду непреграждения вольности в рассуждениях, соблюдая сколь возможно порядок и благочиние в заседаниях, она прислала их с яхты 13 июля 1768 года [89]…

Настоящее дело, и так называемое открытие наместничества, началось в исходе декабря и тем, что все дворянство в назначенной день собралось в соборную церковь, и по отслужении обедни и молебна, и по учинении общей присяги, все отправились в помянутую красную и для общего заседания назначенную палату, куда и мы с Кологривовым втеснились и имели, как гости, наилучшую удобность видеть всю торжественность сего первого и никогда еще до того небывалого всего тульского дворянства собрания и заседания. И подлинно, зрелище было сколько с одной (стороны) пышное и великолепное, столько с другой – поразительное и приятное. Собрание было многочисленное; никогда еще Тула не видала в стенах своих столь великого множества и знатного, и средственного, и мелкого дворянства.