Марина Могильнер: Новая имперская история Северной Евразии. Часть II

9.6. Синтез слова и дела: появление радикальной интеллигенции

Революция как преодоление раскола славянофилов и западников

Интеллигенция

Первый интеллигентский заговор

9.7. Кристаллизация революционного проекта: уточнение внешних границ, снятие внутренних ограничений

Революция vs. антиимперское восстание

Идея цареубийства

9.8. Российское революционное движение как феномен глобальной современности

9.9. Воссоединение с народом

9.10. Народничество и национальный вопрос

9.11. Преодоление пассивности нации: исполнители народной воли

9.12. Революционеры на службе исторического прогресса и империи

9.13. Появление современного революционаризма

Глава 10. XX век: империя в эпоху массового общества

Часть 1. Крах режима русской национальной империи

10.1. «Восстание масс»

Феномен современного массового общества

Первое столкновение с современной массой: Ходынка

10.2. Русская национальная империя в эпоху массового общества

Консервативный модернизм режима Николая II

Альтернативы имперского режима

Политика контроля населения

10.3. Массовая политика при утрате обратной связи

Ригидный режим и модерное общество: кризис взаимодействия

Империализм как продолжение «внутренней колонизации»

Война с Японией

10.4 Антиимперский выбор: отказ от компромисса

Новый курс власти: изменение как измена

Сценарий реакционного восстания масс: кишиневский погром

Сценарий революционного восстания масс: анархистский мятеж

10. 5. Революция массового общества

Референдум против имперского режима: союз освобождения от власти

Революция как событие

10.6. Модернистская контрреволюция режима

Использование национальной мобилизации против политической: бакинский погром

Компрометация революции: Броненосец «Потемкин» и провокация восстания

10.7. Взрыв имперской ситуации

10.8. Манифест: второй шанс имперского режима и вспышка гражданской войны

Часть 2. Самоорганизация «прогрессистской империи»

10.9. Бескомпромиссная думская система

Общеимперский парламент в эпоху национализации политики

Избирательная система социальной инженерии

Режим консервативного модернизма против партийной самоорганизации общественности

Дума как площадка бескомпромиссного столкновения национальных проектов

Нарушение равновесия: «бесстыжий вариант»

Феномен виртуальной имперскости: Третья Дума и Столыпин

Крах виртуального имперского компромисса

10.10. Общественность как имперская нация

«Многонациональность» социального воображения

Самоорганизация массового общества и расширение зоны контакта

Стихийная национализация как самоорганизация: случай ваисовцев

Самоорганизация «отдельного народа» штундистов

Столыпинские реформы как продукт самоорганизации

Самоорганизация общества как цепь непредвиденных последствий

Общеимперская общественность, «аполитичная политика» прогрессизма и начало глобализации массового общества

Прогрессистская имперская общественность на распутье

Часть 3. Война глобализации и имперская революция

10.11. Глобализация современности и национализирующиеся империи

Германия

Австро-Венгрия

Османская империя

10.12. Мировая война как национальное сопротивление глобализации массового общества

1914: Глобализация внутренних конфликтов

Первая глобальная война

10.13. Сценарии военной мобилизации Российской империи

Проект военной диктатуры

Реализация довоенных проектов национальной солидарности

Проект самоорганизованной общественности

10.14. Ставка на авторитаризм и начало демонтажа имперского государства и общества

Война как момент истины: выбор пути

Формирование структурного кризиса

10.15. Февраль 1917 г.: взрыв имперской ситуации

Распад «общего дела»

Претенденты на революционную власть

Раскол сверху

10.16. Великая имперская революция

Имперские нации

Потеря обратной связи

10.17. Великая имперская контрреволюция

Распад структур солидарности и неизбежность гражданской войны

Гражданская война как самоорганизация постимперского общества

Несмотря на значительную территориальную экспансию Московского царства в XVII веке, оно оставалось одной из региональных держав (причем, не самой могущественной), наряду с Речью Посполитой и Крымским ханством. При этом Московское царство существенно уступало другим территориально протяженным политическим образованиям Евразии того времени: Османской империи, Сефевидской державе в Закавказье и Иране, а также государству Великих Моголов, занимавшему большую часть Индостана и южного Афганистана. Впрочем, сравнивать Московию с этими державами или с Испанским, Французским или Английским королевством — все равно, что выяснять, кто сильнее: слон или кит. Ни с кем из них Московия непосредственно не граничила и не сталкивалась, каждая из упомянутых держав представляла собой обособленное политическое и культурное пространство, с уникальным политическим и хозяйственным укладом. Их объединял лишь сам факт достижения определенного стратегического веса во внешней политике, признававшегося соседями. Эта не слишком четкая характеристика послужила основанием для создания историками столь же расплывчатого понятия «пороховая империя» ( gunpowder empire ): начиная с середины 1970-х годов так называют крупные государства XVI−XVII вв., проводившие экспансионистскую внешнюю политику. Первоначально это название применяли к трем крупным исламским державам (Османской, Сефевидской и империи Моголов), но позже так начали характеризовать Китай и Японию, Испанию и Московию.