Вадим Цымбурский - Европа между Евразией и Евроафрикой. Новая имперская геополитика

По материалам семинара "РЖ-Сценарии"

Мировая империя как факт существует. Она строилась трудно, перипетийно, но она существует. Последний бросок американцев в Центральную Азию, с зажатием всех континентальных центров силы между базами в середине континента и американским флотом на море, в общем-то подводит ее к моменту кристаллизации. Говоря о так называемой "европейской общности", следует помнить, что она создавалась в контексте строительства этой империи и явилась результирующей двух процессов. Во-первых, у европейских стран отобрали выделенные колониальные сферы влияния. Во-вторых, европейцев подвели под общий защитный зонтик и объявили, что будут их оборонять от врага с Востока. А когда врага с Востока не стало — то, в перспективе, от любого другого врага. Европейцы увидели, что в конечном счете это позволяет им относительно беззаботно процветать. Но вместе с тем в результате просто исчезло поле, на котором европейские государства могли бы позиционировать свои отдельные национальные интересы, интересы, которые до сих пор оформлялись в сферах колониальных, а также в сферах военного соперничества между европейскими государствами.

Во многом сворачивание "политики национальных интересов" в Европе было насильственным и имело целью просто удержать в узде Германию, но, как бы то ни было, оно состоялось, и по мере формирования экономического "гроссраума" начали складываться так называемые "общеевропейские интересы". При этом наиболее крупные центры европейского поля могут представлять тот или иной аспект общеевропейских интересов. Франция представляет их в Средиземноморье и частично в Африке, Германия на Балканах и в Восточной Европе (смотрите у Бжезинского в "Большой доске"). И так далее.

В связи с этим стоит другой вопрос: каким образом оформляющаяся в ходе интеграционных процессов европейская идентичность будет проецироваться в международную политику и, в частности, каким образом европейская политика будет дифференцироваться от североамериканской? Я повторю то, что говорил многократно. Объединенная Европа играет в системе существующей империи шакалью роль. То есть, попросту говоря, — роль муссолиниевской Италии в Третьем Рейхе. Шакал старается подобрать то, что льву по тем или иным причинам не интересно, на что, попросту говоря, у льва глаз не лег. Шакал стремится выстроить свою сферу влияния внутри более широкого силового поля. Собственно, таким образом и происходит дифференциация. Скажем, если американцы установили военное присутствие на Балканах, то Европа теперь масштабно инвестирует в разрушенную Югославию и получает от этого в перспективе хорошие бонусы. Или если Израиль — союзник Соединенных Штатов, довольно поднадоевший, то у Европы, при всех ее сложных чувствах к арабам, оказываются в Магрибском пространстве свои серьезные интересы, которые она под гуманитарными соусами раскручивает.

В обозримое время в этом распределении ролей вряд ли что-то изменится. Действительно же интересные размышления на европейскую тему начинаются, пожалуй, лишь с того момента, когда мы, под влиянием таких, например, добрых людей, как Иммануэль Валлерстайн, ставим вопрос о ситуации, которая может сложиться после гипотетического краха имперской оси, после Соединенных Штатов. Здесь приходится уже серьезно думать и моделировать возможности альтернативной Европы, которую я условно называю Европой Митридата Евпатора, осуществлявшего, если помните, свой, противостоящий Риму проект. Это консолидированная Европа, относительно известная нам по образам исторически существовавших "Европ-империй", будь то наполеоновский блок, или, затем, Центральная Европа, сплоченная под эгидой Германии и Австро-Венгрии, или приснопамятная гитлеровская Европа (с подачи Шпенглера Гитлер хотел быть Цезарем Европы, но потянул всего лишь на ее Митридата Евпатора).

Какая Россия была бы мыслима и приемлема для этой Европы, оформившейся в качестве самостоятельной, обособленной силы? Посмотрев на вопрос исторически, мы увидим весьма устойчивую тенденцию: для консолидированной и обладающей отчетливым геополитическим самосознанием Европы всегда была наиболее приемлема Россия, развернутая к Азии, продвигающаяся к Тихому океану, по мере сил — к Индийскому: Россия, которую при желании можно назвать "Россией-Евразией".