Лев Бердников - Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

Наедине они впервые остались на охоте, организованной Чоглоковым на одном из островов Невы. Екатерина рассказала: «Сергей Салтыков улучил минуту, когда все были заняты погоней за зайцами, подъехал ко мне, чтобы поговорить на свою излюбленную тему; я слушала его терпеливее обыкновенного. Он нарисовал мне картину придуманного им плана, как покрыть глубокой тайной, говорил он, то счастье, которым некто мог бы наслаждаться в подобном случае. Я не говорила ни слова. Он воспользовался моим молчанием, чтобы убедить меня, что он страстно меня любит, и попросил позволить ему надеяться, что я, по крайней мере, к нему неравнодушна… Наконец он стал делать сравнения между другими придворными и заставил меня согласиться, что заслуживает предпочтения, откуда он заключил, что и был уже предпочтен. Я смеялась тому, что он мне говорил, но в душе согласилась, что он мне довольно нравится. Часа через полтора разговора я сказала ему, чтобы он ехал прочь, потому что такой долгий разговор может стать подозрительным. Он возразил, что не уйдет, пока я не скажу ему, что я к нему неравнодушна; я ответила: “Да, да, но только убирайтесь”; а он: “Я это запомню”, – и пришпорил лошадь; я крикнула ему вслед: “Нет, нет!” – а он повторил: “Да, да”».

Они расстались тогда, но (это понимали оба) только для того, чтобы встретиться вновь. В тот памятный день бушевала буря, вода поднялась на несколько футов и вся компания с Чоглоковым во главе вынуждена была остаться на острове. Салтыков, снова оказавшийся вдвоем с великой княгиней, шептал тихое, говорил, что само небо благоприятствует влюбленным. Екатериной же владели смешанные чувства. «Я не совсем была счастлива, – признается она. – Тысяча опасений смущала мой ум, и я была… в этот день очень недовольна собою; я думала, что могу управлять его головой и своей и направлять их, а тут поняла, что и то, и другое очень трудно, если не невозможно…»

Как ни таились новоявленные любовники, по двору поползли темные слухи об их возможной связи. Дабы пресечь их, Сергею Васильевичу было велено оставить на месяц дворец и схорониться в своем родовом имении. Разлука его с Екатериной, однако, затянулась из-за болезни, а затем и смерти матери Салтыкова. Когда же он вернулся, великая княгиня с удивлением обнаружила произошедшую в нем метаморфозу: «Сергей Салтыков стал меньше за мною ухаживать… становился невнимательным, подчас фатоватым, надменным и рассеянным».

Это впоследствии Екатерина будет едко высмеивать ветреность и легкомыслие так называемых петиметров (щеголей-галломанов). Тогда же она еще не вполне понимала, что быстрое пресыщение в любви – типичная черта щеголя (склонив к себе красавицу, петиметр тут же терял к ней интерес и устремлялся к новой цели). Потому она лишь сердилась и упрекала Сергея в равнодушии. Но, как заметил один русский литератор XVIII века, петиметры не имеют сердец – они «любят языком». И речистый Салтыков в ответ на укоры всякий раз заверял ее в своей страсти, убеждая, что холодность – это только маска, что Екатерина должна наконец понять «всю ловкость его поведения».

Он и вправду был осмотрителен и осторожен. Ведь от любви, как известно, рождаются дети, и, прекрасно понимая, с чем сопряжена опасность быть любовником великой княгини при импотенте-муже, этот «бес интриги» замыслил хитроумную комбинацию. Под видом заботы о будущем наследнике престола он убедил Елизавету Петровну в необходимости сделать великому князю хирургическую операцию (обрезание), после которой тот якобы вполне сможет иметь потомство. «Императрица не только согласилась, но дала даже понять, что этим он окажет ей большую услугу». Пользуясь своей близостью к Петру Федоровичу, Салтыков открыл ему в доверительной беседе и политические резоны, обязывавшие к этому, и сопутствующие несказанные удовольствия, которые ему, порфирородному счастливцу, предстоит изведать. В минуту хмельного веселья великий князь дал наконец согласие на операцию, которая и была весьма удачно сделана придворным хирургом. Вскоре мужские достоинства Петра были проверены на подкупленной для такого случая молодой вдове одного придворного живописца, некоей госпоже Грот. Салтыков получил за посредничество великолепный бриллиант от императрицы.

Деля теперь супружеское ложе с постылым мужем, Екатерина делает это лишь по обязанности – секс с ним скорее напоминал ей жалкое гимнастическое упражнение. Зато любовники были вполне уверены, что рождение наследника престола непременно будет принято великим князем на свой счет. Одним словом, Петра Федоровича подготовили к тому, чтобы «с честью носить те рога, которые наставили ему Екатерина и Салтыков».