Константин Кеворкян - Опасная книга. Феномен нацистской пропаганды

Мы дали такой подробный отчет по бомбардировкам союзников, ибо именно они, наряду с вопросами снабжения, оказывали влияние на самочувствие немецкого народа в тылу. Однако для нас была и остается важнее тема Великой Отечественной войны, которая, в конечном итоге, и привела к краху гитлеровского государства.

22 июня 1941 года начался новый этап Второй мировой войны, и нам, как жителям бывшего СССР, это, к сожалению, очень хорошо известно. Сегодня много пишут о неподготовленности Советского Союза к битве с рейхом, о близорукости Сталина, недооценившего нависшую угрозу и саму личность Гитлера. Как Сталин относился к Гитлеру? Писатель Феликс Чуев, хорошо знавший Молотова, задал ему такой каверзный вопрос, на который сталинский соратник раздумчиво ответил: «Сказать — недооценивал, это было бы неправильно. Он видел, что все-таки Гитлер организовал немецкий народ за короткое время. Была большая коммунистическая партия, и ее не стало — смылись! А Гитлер вел за собой народ, ну и дрались немцы во время войны так, чувствовалось. Поэтому Сталин, как человек хладнокровный при обсуждении большой стратегии, он очень серьезно относился к этому делу» (28).

Отметим очень важную логическую связку в рассуждениях многоопытного политика: «Народ — Гитлер». И действительно, ко времени нападения на Советский Союз немецкий народ уверился в непобедимости своей армии и гении фюрера. Он не рвался в бой, как и в 1939 году, но уверенность в собственных силах и понимание исторической необходимости завершить многовековой марш на Восток давали ему мощный стимул, поддерживаемый государственной пропагандой. На ту же идею работали все интеллектуалы Третьего рейха, и не доверять им у народа оснований не имелось.

А средства массовой информации, в свою очередь, продолжали совершенствовать приемы воздействия на подопечных: «В последнее воскресенье июня 1941 года по радио с интервалом примерно в час были переданы 10 «специальных коммюнике». Этот странный метод информирования публики путем оглашения коммюнике, быстро следующих одно за другим, с целью произвести впечатление, был и глуп, и безуспешен. Он вызвал сильную неприязнь. Гитлер считал эту идею блестящей. В воскресенье радиослушатели были очень расстроены необходимостью оставаться дома в такой прекрасный день» (29). То, что консервативные немцы не восприняли тогда, сегодня является основой вещания информационных каналов, передающих новости каждый час или полчаса, так что идея действительно была неплохой.

Другое дело, что благодаря яростному сопротивлению советских войск, которое почему-то до сих пор недооценивается отечественными историками и в результате которого вермахт самые понес ужасные потери со времени начала Второй мировой войны, перед рейхом и его народом стала перспектива затяжной и беспощадной войны на уничтожение. Потребовалась полная мобилизация духа нации. В конце 1941 года Геббельс приказал вызвать представителей всех пропагандистских учреждений, чтобы дать им новые указания: отныне их репортажи должны быть максимально реалистичными, ничто не должно приукрашиваться. Он ставил новую задачу — население в тылу должно понять, что значит идти вперед по крови и грязи, что значит вспыхнувший от вражеского снаряда танк, что значит голод и трескучие русские морозы (30).

Зимой 1941/42 года тяжесть боев на Восточном фронте стала очевидной для многих — газеты заполнились официальными сообщениями о смерти, которые публиковали семьи погибших. Почти в половине из них немцы избегали выражения «пал за фюрера», писали просто — «пал за Отечество» (один из фрондерских способов выразить свое отношение к Гитлеру). «Окаменелым взором германский народ смотрит на своего вождя и приглушенным шепотом, не смея говорить громко, задает этому вождю страшный вопрос: “Зачем ты туда пошел? Зачем ты вторгся в Россию?”» (31)

Положение складывалось далеко не благополучное, и Геббельс это понимал. Кроме ежедневных отчетов СД об обстановке внутри страны ему доносили также гауляйтеры. Кроме того, о настроениях он узнавал из потока анонимных писем, тоннами доставлявшихся в Министерство пропаганды. Геббельсу ежедневно готовился обзор полученной почты — от шести до десяти страниц, в котором точно указывалось количество одобрительных и неодобрительных откликов, а также процентное соотношение писем из тыла и фронта.

Впрочем, хватало и личных впечатлений. Так, в 1942 году, во время очередной кампании «Зимней помощи» жены Геббельса и Геринга, вместе с супругами менее известных нацистов, проводили сбор пожертвований на улицах Берлина. Возможно, дамы слишком броско нарядились, и люди остро прочувствовали, что все это чистой воды фарисейство: укутанные в меха роскошные женщины не могут бороться с холодом и голодом бок о бок с обнищавшим народом. Из толпы понеслись оскорбительные и издевательские реплики. Холеные дамы испуганно переглядывались, а потом, не выдержав насмешек, пустились в бегство на своих автомобилях (32).