Константин Кеворкян - Опасная книга. Феномен нацистской пропаганды

Немецкие хроникеры событий, оправдывая воздушное наступление на Англию, положившее начало тотальным бомбардировкам мирного населения, утверждали: «Лишь пятью месяцами позже, 4 сентября 1940-го, после того как многие другие города, в том числе и Берлин, восемь раз подверглись налетам, немецкая авиация предприняла ответный контр­удар, совершив свой первый дневной налет на Лондон» (22). Хочется переспросить, а бомбежки немецкой авиацией Варшавы и Роттердама не считаются? Или там жили не мирные граждане? Впрочем, рядовые немцы о том не знали или не задумывались. Хотя понятие «не знали» вряд ли подходит — нацистская кинохроника переполнена кадрами пикирующих немецких бомбардировщиков. Просто оболваненный бюргер рассуждал по принципу украинского анекдота «а нас-то за что?». «Германская пресса без конца твердит о том, атаки Люфтваффе на Англию — это «репрессалии». Публику уже просто тошнит от этого термина. По городу ходит шутка, что, покупая вечернюю газету за десять пфеннигов, простой берлинец говорит газетчику: “Дай-ка репрессалий на десять пфеннигов”» (23).

Впрочем, после проигранной немцами «битвы за Англию» шутки прекратились — разворачивалось массированное воздушное наступление союзников на города Германии. 10 мая 1942 года Уинстон Черчилль, говоря об уничтожении уже немецких городов, заявил: «Я прославляю как пример высшей военной и поэтической справедливости тот факт, что люди, которые развязали и обрушили на человечество все эти ужасы, теперь у себя дома, на собственной шкуре почувствуют сокрушительные удары справедливого возмездия» (24).

Правда, «сокрушительные удары справедливого возмездия» почему-то сначала не коснулись экономического потенциала Германии. Военное командование союзников объясняло подобную выборочность целей своеобразно: «Поскольку над Рурским индустриальным районом постоянно висит облако пыли и копоти, а навигационные приборы и радиолокационные установки того времени были несовершенными, все операции, проводившиеся союзниками во второй половине 1942 года, оказывались безуспешными» (25). Хотя лично мне почему-то кажется, что промышленное лобби атлантических партнеров стремилось любыми путями сохранить в целостности то, что приносило им доходы — собственность, куда вложены их немалые капиталы. А потому предприятия Порше на продолжении длительного времени почти беспрепятственно выпускали танки «Тигр», а фирма МАН — «Пантеры». Бренды производителей успешно пережили войну и сегодня продолжают пользоваться коммерческой привлекательностью.

Значительно безопасней истреблять рядовых обывателей. С ужасом внимали немцы ежедневным радиосводкам: «Каждые две-три минуты по радиосети передавался отчет об обстановке в воздухе. «Авиационное соединение повернуло на юго-запад. Новая группа самолетов приближается с севера. Опасность налета на Дрезден сохраняется». 28—29 августа 1943 года союзники разрушили Гамбург. Тогда пожар вызвал сильнейшую тягу, которая срывала крыши, вырывала с корнем деревья, даже поднимала в воздух железнодорожные вагоны. От жара плавились стекло и мостовая. Заживо сгорели 50 тысяч человек, по большей части женщин и детей. Около миллиона жителей Гамбурга остались без крова. «В психологическом отношении разрушение Гамбурга стало для немцев таким же ударом, как поражение под Сталинградом. Однако, к изумлению союзников, моральный дух нации не был подорван, наоборот, совместная тяжелая работа и напряжение сил для сплочения страны делали больше, чем все пропагандистские усилия вместе взятые» (26). И упрямые англосаксы продолжили методичное разрушение Германии. В Касселе погибло 9 тысяч человек, в Гейльбронне — 7,5 тысяч, в Дармштадте — 5 тысяч человек. В Дрездене — от 60 до 100 тысяч за одну ночь (27).

Некоторые города были напрочь сметены бомбардировками, например Эммерих (91 % разрушений) или Юлих (97 %). 495 архитектурных памятников оказались совершенно уничтожены, а 620 повреждены настолько, что их восстановление признано абсолютно невозможным либо весьма сомнительным. Порою Геббельсу, который превратился в своего рода главного германского колумниста, ничего не оставалось делать, как просто искать в руинах некое поэтическое вдохновение: «Среди развалин и руин снова вьется дымок из печных труб, с любопытством высовывающих свои носы из дощатых сараюшек». Читателя просто тянет побывать в таком романтическом уголке. К концу войны общий объем развалин в поверженной Германии составил 400 миллионов кубометров. Наиболее грандиозные по площади разрушения зафиксированы в Берлине, Гамбурге, Кёльне, Дортмунде, Эссене, Франкфурте, Нюрнберге, Дюссельдорфе, Ганновере и Бремене.