Наталья Пушкарёва - Частная жизнь русской женщины XVIII века

В конце XVIII в. крестьянские браки в пределах одной вотчины вполне могли быть заключены под влиянием личной склонности. Но любовь крепостного и девушки, принадлежащей другому помещику, рождала, за редким исключением, одни трагедии. [62] Одна из историй описана Радищевым (Радищев. С. 216–217). Браки крестьян по любви в вотчинах Шереметевых допускались как исключение; «с тех, кто женится на посторонних, — распорядился князь Н. П. Шереметев, — собирать в казну мою по 100 руб.» (РГАДА. Ф. 1318 (Шереметевых). Ответные пункты Н. Шереметева на запросы крестьян Юхотской волости. Л. 26–26об.). О наказуемости любви между крепостными см.: Неверов. Глава из истории крепостного права в России // PC. 1883. гл. XL. С. 429–448. Редкие владельцы крепостных душ (вроде П. А. Румянцева) позволяли крестьянским девушкам выходить замуж «по собственному произволению». [63] Цит. по: Довнар-Запольский М. В. Материалы по истории вотчинного управления в России // Университетские известия. Киев, 1904. № 6. С. 46. Большинство разрешало заключать браки только в пределах собственных вотчин. [64] Подобные распоряжения, касавшиеся крестьян своих вотчин, обнародовали в разные годы А. А. Виниус (см.: ИА. Т. VIII. М., 1953. С. 269–271); Д. А. Шепелев (Там же. С. 231–241); князь М. А. Черкасский (Там же. С. 252), князь Г. В. Грузинский (Действия нижегородской губернской ученой архивной комиссии. Н. Новгород, 1912. Т. Х. С. 48–55, п. 21, 27) и др. «Вдов и девок на вывод не давать под жестоким наказанием, понеже оттого крестьяня в нищету приходят, все свои пожитки выдают в приданые и тем богатятся чужие деревни», — мотивировал подобные действия помещиков В. Н. Татищев. [65] Татищев. С. 407, 409, 412. К десятым годам XIX в. стремление выходить замуж (и жениться) в пределах своего села или ближайших деревень превратилось в стойкий обычай (в то время как в допетровское время требование избегать близкородственных браков находило отражение в пожелании «искать невесту за семь деревень»). [66] Общая норма брачных воззрений всего православного мира. См.: Levin Е. Sex and Society in the World of Orthodox Slavs. 900–1700. Ithaca and London, 1989. Информаторы РГО сообщали в середине XIX в., что «выдавать на сторону замуж девицу означало что-то неладное»: скрытые пороки жениха, его семьи или его родителей. [67] РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1097. Л. 23; Д. 1464. Л. 17.

Тем не менее со временем тенденция согласования интересов родителей, родственников и близких с мнением самих вступающих в брак все-таки усилилась. Мелкопоместный дворянин Г. С. Винский в мемуарах, названных «Мое время» (середина XVIII в.), отмечал, что его родители заключили брак «по взаимной сердечной склонности», и видел в последней причину «прочного членоустроения, чистой крови и здоровых соков» их детей. Старшая современница Г. С. Винского графиня В. Н. Головина (урожденная Голицына) вспоминала, что ей «несколько раз делали предложение, но каждую партию» она «тотчас отвергала», пока ей не встретился ее избранник. Известная мемуаристка XVIII в. Н. Б. Долгорукова, хотя и следовала поначалу мнению родственников, нашедших для нее удачного жениха, в дальнейшем пошла наперекор их советам. «…Когда он был велик — так я с радостью за него шла, а когда он стал несчастлив, отказать ему? Я такому бессовестному совету согласиться не могла». [68] Винский. С. 1; Головина. С. 5; Долгорукова. С. 47. Однако стоит учесть последствия для девушки столь явного проявления самостоятельности: в решающий для ее судьбы момент — отъезд в Сибирь с опальным мужем — все ее родственники (кровные и по свойству) отвернулись от нее, никто не только не помог материально, но и не пришел проводить. [69] Аналогичное отношение родственников к решимости жены следовать за мужем отмечено и в жизненной коллизии злейших врагов семьи Долгоруких — графов Головкиных. Когда настал черед их опалы при Елизавете Петровне, графиня Е. И. Головкина последовала — как и в свое время Н. Б. Долгорукова — за мужем, М. Г. Головкиным, в ссылку. См.: Корсаков. С. 159.

В «Дневнике» купеческой девушки начала XIX в. (точнее, в мемуарах, литературно стилизованных под дневник) можно отметить новый «шаг» в становлении женского права на самостоятельный выбор будущего спутника жизни. В нем содержится подробное изложение переписки («тайных цидулок»), «мечтаний о нем» и добрачных отношений с будущим супругом — абсолютно платонических, но свидетельствующих о глубине и остроте переживаний. [70] Полилова. С. 91–142. В некоторых мемуарах дворянок и купеческих дочек можно найти описание «хитростей», к которым прибегали девушки, чтобы избегнуть деспотической непреклонности родителей в вопросе о замужестве и тем самым обеспечить себе брак «по выбору сердца»: «Деспотизм в особенности был тяжел для ее дочерей; но они, однако, все вышли замуж по выбору сердца, а не по ее выбору. Каждая из них показывала вид, что не только холодна к избраннику своей души, но что если выйдет за него замуж, то сделает это только в угодность матери. Деспотизм всегда побуждает ко лжи и развращает людей, испытывающих его гнет…» [71] Керн. С. 333. Ср.: Полилова. С. 125. С 10-х гг. XIX в., если судить по мемуарам, юные дворянки хотя и полагались в решении своей судьбы на волю родителей, тем не менее имели немало «веры в собственные силы и свою звезду на пути сердечного романа». [72] «Часто случалось, что их личные склонности не согласовались с волею родителей, однако, это их (девушек. — Н.П .) не раздражало… Анализ чувств еще не вступил в свои права…» (Сабанеева. С. 108).