Елена Первушина - Петербургские женщины XVIII века

Юрий Лотман в своей знаменитой книге «Беседы о русской культуре» пишет: «Мы уже говорили о том, как менялся, развивался и складывался нравственный облик человека XVIII — начала XIX века. Но при этом, хотя мы все время говорили „человек“, речь шла о мужчинах. Между тем женщина этой поры не только была включена, подобно мужчине, в поток бурно изменяющейся жизни, но начинала играть в ней все большую и большую роль… Женское влияние редко рассматривается как самостоятельная историческая проблема. Разумеется, женский мир сильно отличался от мужского. Прежде всего тем, что он был выключен из сферы государственной службы. В Табели о рангах было специально и подробно оговорено, что женщины имеют права, связанные с чином их отцов (до замужества) и мужей (в браке). Позже эти бюрократические ранги все более разрастались. При Анне и при Елизавете было установлено, дамы какого класса имеют право носить золотое шитье на платьях, а какого серебряное, какова должна быть ширина кружев и т. д.

Появилось выражение „дама такого-то класса“. Позже Вяземский записал в дневнике слова иностранца, который с изумлением говорил, что в Петербурге на Васильевском острове на Седьмой линии он любил даму XII класса. Итак, чин женщины, если она не была придворной, определялся чином ее мужа или отца».

И в самом деле, историкам, как правило, нужно сделать сознательное усилие, чтобы обратить внимание на женщин, живших в ту или иную историческую эпоху. Буквально до XX века у женщин было мало шансов появиться на исторической сцене. Они не состояли на государственной службе, не служили в армии, не отправлялись в исследовательские экспедиции, не занимались наукой. Их не видели, о них не помнили. Разве что историки вспоминали имена властительниц, волею судьбы взошедших на трон, или их ближайших спутниц и подруг. Да еще рисовали образы идеальных жен и матерей: кротких, всепрощающих помощниц мужчин, нежных цветков, расцветавших под мужским покровительством.

«Вообще женское развитие — тайна; все ничего, наряды да танцы, шаловливое злословие и чтение романов, глазки и слезы — и вдруг является гигантская воля, зрелая мысль, колоссальный ум», — пишет А. И. Герцен. Но не потому ли женское развитие происходит в тайне, что мужчины зачастую ничем ему не помогают, а то и препятствуют? Не они ли не дают женскому уму иной пищи, кроме «нарядов, танцев и злословия». Не оттого ли, «гигантская воля, зрелая мысль, колоссальный ум» являются «вдруг», что женщина сама, незаметно для мужчины, а то и сознательно скрываясь от него, нашла средства для этого развития?

Разумеется, образ «мудрой хранительницы домашнего очага», нарисованный мужским воображением, был неправдой, точнее не всей правдой. Женская жизнь в XVIII веке была не менее трудной, противоречивой, волнующей, чем мужская.

Кто может рассказать «о времени и о себе» лучше, чем очевидцы — люди, жившие в ту эпоху. Поэтому в книге вы встретите множество цитат из мемуаров и литературных произведений XVIII века. И если будете внимательны, то заметите, что мемуаристы порой противоречат друг другу, по-разному смотрят на одних и тех же людей, на одни и те же события и не всегда точны в описании фактов. Но именно это делает их тексты живыми свидетельствами эпохи, со всеми ее тайнами, противоречиями, умолчаниями, а порой и фальсификациями и откровенной ложью.

Конечно, эту тему не исчерпаешь одной книгой. И день, когда количество трудов, посвященных истории женщин, сравнится с количеством трудов, описывающих историю мужчин, еще очень далек. И все же, прочитав эту книгу до конца, вы будете знать немного больше о том, что это значило: быть женщиной в Петербурге XVIII века.