Тимур Бикбулатов - Веретейская волость

Когда мы были детьми, доходы отца, кажется, не превышали рублей 400 в год; потом они стали больше. Все эти деньги уходили на наше воспитание, но их не хватало, и сводил отец концы с концами лишь благодаря сельскому хозяйству. Со своей стороны, подрабатывала и мама — шитьем, за которым в дошкольные мои годы она просиживала осенью и зимою все дни и вечера. Когда заказов было особенно много, ей помогал в шитье и отец, работавший на швейной машине с ножным приводом.

Помыслы отца были устремлены на то, чтобы дать нам образование, «вывести в люди», и экономические затруднения, связанные с этой задачею, сказывались временами довольно сильно, особенно при отправке нас в Ярославль после каникул. После Пасхи и Святок отправка проходила довольно благополучно, так как в эти периоды у отца доходы были наиболее значительны. Но осенью дело обстояло значительно труднее: доходов от службы летом было очень мало, а расходы на полевые работы требовались значительные. Отправлять нас приходилось надолго — на целых четыре месяца, и притом зимних. Едва справившись с покосом, жнитвом и обработкою поля под озимью, отец принимался за наше обмундирование.

Тут у отца и мамы было разделение труда: мама шила, чинила и перешивала нам костюмы и белье, а отец занимался обувью. Сапоги тщательно просматривались и сортировались, — одни отправлялись в ремонт, от других отрезывались голенища, и сапожник пришивал их потом к новым «головкам». Новую обувь (исключая валенки, которые обыкновенно заготовлялись заблаговременно, зимою, кустарным способом из своей шерсти) мы получали редко, и — как курьез — в раннем детстве чаще, чем в более поздние годы. Когда мы жили еще дома, мама всегда смотрела за тем, чтобы у нас была обувь и даже в летнее время не выпускала иначе, как обутыми (чем мы и отличались от деревенских ребятишек и от других своих сверстников, детей дьячков).

Вот приближается Успение (16 августа старого стиля), а вместе и наш отъезд. Отец ходит озабоченный — добывает деньги. Пекутся пирожки и булочки, связываются узлы с пожитками, корзинки. Начинается составление сметы расходов.

— Ну, ребята, — говорит отец, — сколько же вам денег нужно?

— Да вот, за квартиру еще не заплачено за два месяца…

— Знаю. По 9 руб.50 коп. с человека в месяц. С двоих, значит, тридцать восемь рублей. Еще что? Учебники, бумага, перья, карандаши? Сколько нужно на учебники? Тебе, Федор, старшему, приходится ведь все учебники новые покупать… Вот тебе пять рублей (учебники стоят минимум рублей десять). Хватит?

— Я думаю, хватит, папа.

— А ты говори, не стесняйся. Что нужно, то нужно…

— Не знаю, может быть, немного не хватит…

— Так говори же, говори. Сколько прибавить?

— Дайте хоть рубль еще.

— Ну, вот тебе полтора рубля. А тебе, Александр, я думаю, можно и меньше: после Федора ведь остались учебники? Довольно двух рублей?

— Хорошо…

— А на всякие там письменные принадлежности вот вам еще три рубля. Достаточно?

— Хорошо…

— Ну, там — на баню, прачку, на чай с сахаром.. Булочки когда-нибудь в праздник захочется (ведь четыре месяца жить!) — пять рублей. На дорогу два рубля. — И отец постепенно выкладывает называемые суммы на стол. Денег оказывается в конце концов в обрез.

— Эх! Смотрите, ребята, еще полтора рубля остается. Это уж вам на гулянье… А больше у меня нет «ни шелеха». Да нам и не надо. Верно, старуха?

«Старуха» вполне солидарна с отцом, но по выражению наших лиц видит, что денег мало. Отец уходит распоряжаться закладкою лошадей.

Что, дети, мало дает отец?

Мы начинаем всхлипывать.

— Мама, не хватит на самое необходимое…

Отец возвращается. Мама отзывает его в сторону. Короткое совещание. Отец кипятится. Ему казалось, что финансовая проблема разрешена более чем удовлетворительно: в его время они, дети, на свои нужды получали гораздо меньше, и вдруг… Он волнуется и негодует: он обижен тем, что мы сразу не сказали ему правду.

— Да разве я вам в чем-нибудь откажу? — И с досадою уходит. Возвращается успокоенный. — Ну, кончено и шабаш! — Достал еще денег. — Вот, берите.

И он торжествующе протягивает нам пять рублей.

— Теперь кончено и шабаш, все в порядке. Вот смотрите: все капиталы теперь у вас.

С этими словами он демонстрирует свой кошелек, в котором действительно нет ни копейки. Лошади поданы. Присели на прощанье, минуту помолчали, встали, немного помолились, простились со всеми. Отец уже на улице, сердится, поджидая нас. А мы держим совет: секретно отделяем из данных отцом денег несколько серебряных монет и прячем их в чашку, стоящую в горке, с записочкой: «маме и папе на разводку».