Илья Зайцев - Астраханское ханство

В литературе встречается утверждение, что женой некоего астраханского царевича "Бекбулата", который после падения ханства жил в Касимове, была старшая дочь кабардинского князя Темрюка Айдаровича, Алтынчач (сестра Гошаней/Кученей, более известной в русской истории под именем Марии Темрюковны [206], жены Ивана IV) (см. [Мальбахов, Дзамихов 1996: 28]). Если этот Бекбулат — Кайбула/Абдаллах, сын Аккубека, значит, у него была еще, как минимум, одна жена.

Летопись свидетельствует о том, что казачий атаман Ф. Павлов захватил "ушкул с девками царевыми, да и набаты царевы и пищали в нем были многые" [ПСРЛ 1904: 242]. "Сказание" говорит, что Павлов взял "ушкир с царевыми древки и знамены, и с набаты, и с пищальми" [ОР РНБ, Собр. Погодина № 1490, л. 81]. Другой список дает следующее: "…ушкирь с царевыми древки и с набаты и с пшцалми" [РГАДА, ф. 181, oп. 1, ед. хр. 49, л. 178об.] Именно последние варианты, вероятно, более правильны.

"Сказание" в большинстве случаев приводит верные "астраханские" названия рек и местностей: "Булда" вместо "Баллы", "Кизан" [207]вместо "Казан", "Бастыш" вместо "Базцыже" [ОРРНБ, Собр. Погодина № 1490, л. 81 об.]. Ф. Брун отождествлял последнее название с летописным Бездежем [Брун 1872: 18]. "Базцыже" можно было бы сопоставить с озером Башсыз (в 50 верстах от Белого Озера) Книги Большому Чертежу или Бешкиз, в 90 верстах выше Астрахани [Книга 1950: 145, 146; Брун 1872: 18; РГАДА, ф. 127, oп. 1, ед. хр. 4, л. 98об.].

Между тем к воеводам прибывает делегация бывших подданных Ямгурчи "от князей и от мурз и уланове и от мулл и от всего астраханского царства людей" во главе с князем "Ираклешем" [208]"с товарищи" с челобитьем о милости и службе великому князю и его служи-дому царевичу Дервишу. Князь подписал шерть и поклялся, как обычно делалось в таких случаях, на Коране. В улусы ханства к "черным дюдям" были разосланы письма с гарантиями безопасности для населения. Князь "Ираклеш" прибывает к Пронскому в город "с товарищи со астраханским князем Ишимом да со князем же Алеем с товарищи й с ними многие астраханские земъли розных чинов многие черные йх люди. Да на последе их пришли во град Астрахань Емгуват Азей князь, а с ним муллы и ахуны и сеиты и абызы три тысячи человек. Да князей и мурз и улановей пришло пять сот человек. Да черных и кочевных людей пришло семнадцать тысячь человек. И те князи и агуны и муллы и Сеит и абызы и мурзы и уланове и все астраханского царства и улусныя люди за всю землю астраханскую от великого чина людей и до меншого, что их в астраханской земле ни есть, по своей их вере правду и шерсть (sic!) дали" [ОРРНБ, Собр. Погодина № 1490, л. 85-85об.]. "Енгуват азей", по свидетельству летописи, "у них в то время был болшой человек" [ПСРЛ 1914: 551].

Простой подсчет показывает, что в Астрахань вернулось около 20 000 человек (точнее, 20 500: 17 000 "черных и кочевных" [209], 3000 духовенства и 500 князей, мирз и уланов). Проверить эти цифры невозможно, но вполне вероятно, что они реальны. Однако, учитывая разночтения в количестве "черных и кочевных" людей, принимаем число возвратившихся жителей города в 10 500.

Вернувшиеся в город сообщили о судьбе хана. Он бежал в Азов. Поймать его так и не удалось. Официальная Москва распространяла информацию, что хан будто бы утонул в Волге при бегстве [РИО 1887: 448, 450]. Есть свидетельства, что на самом деле ему удалось, бежав в Азов, найти убежище в Османской империи [Oztuna 1989: 553], но это скорее относится к более поздним событиям (правда, Азов/Азак ведь являлся частью собственно османских земель). Ямгурчи бежал в Азов всего лишь с 20 слугами [РГАДА, ф. 181, oп. 1, ед. хр. 49, л. 179об.; Карнович 1896: 5; Ischboldin 1973: 85] [210].

В конце августа (29-го числа, в день рождения царя) [211]1554 г. в Москву от Пронского прибывает с сеунчем князь Василий Иванович Барбошин [212]. Вместе с ним были посланы князь Иван Гвоздь Федорович Приимков-Ростовский (от И. Вешнякова), князь Никита Григорьевич Гундоров (от М. Головина), Савва Матвеев сын Товарыщов (от Ш. Кобякова) и сын воеводы сторожевого полка Степана Сидорова, Дмитрий [Разрядная 1966: 144; Разрядная 1975: 36; Разрядная 1978: 469]. Царицы и царевны были доставлены в столицу 18 октября [Карнович 1896: 6], в сентябре они находились в дороге. "…А цариц к нам ведут", — говорил Иван IV в этом месяце [РИО 1887: 447]. В Литву к Сигизмунду Августу с сеунчем был послан Федор Вокшерин (уехал из Москвы 14 сентября). В царском титуле впервые появляется эпитет "Астраханский" [РИО 1887: 447] (подробнее см. ниже).

Борьбу с Астраханским ханством в 1554 г. Иван IV мотивировал нарушением Ямгурчи достигнутых договоренностей и обидой московского посла. "Тмутараканская" легенда служила лишь подспорьем в оправдательной идее. Окончательное присоединение объяснялось изменой Дервиша. Наиболее ярко московская позиция отразилась в дипломатических документах по связям с Османской империей. "Азстороханский юрт в руки государю нашему бог дал тем обычаем: Емгурчей царь присылал ко государю нашему царю и великому князю бита челом своего посла, Ишима князя, чтоб государю нашему потому ж его держати, как и Казаньской юрт государь наш держит в своем имяни. И государь наш посылал с своим словом своего посла Севастьяна Адрамова. И он (Ямгурчи. — И.З.) государя нашего посла безчествовал. И за те его неправды государь посылал на него рать свою. А у государя нашего в те поры был того ж юрта Дервиша Алея (sic!) царь. И государь наш в своей ж рати послал его. И государя нашего люди Азсторохань взяли. И Дервиш Алея на Азсторохани по государя нашего веленью царем учинили. И Дербыш Алей государю нашему не учал прямити. И государь потому на него и рать свою послал и в Азсторохани воевод своих учинил. И потому так осталось" (цит. по [Бурдей 1956: 199]). Почти дословно эти пассажи были повторены в конце XVI в. в материалах посольства В. В. Тюфякина и С. Емельянова к сефевидскому шаху Аббасу [Памятники 1890: 365]. Много позже московские приказные деятели рисовали картину полной зависимости астраханских ханов от великого князя: "…бывали на Астрахани цари из рук государей наших" [Памятники 1898: 196].