Илья Зайцев - Астраханское ханство

Безусловно, какую-то (возможно, весьма значительную) часть перевозок на речном торговом пути от Астрахани вверх по Волге и морем по Каспию осуществляли местные жители — татары. Во время похода московских войск на Астрахань летом 1554 г. князь А. И. Вяземский встретил первый астраханский отряд выше Черного острова: астраханцы гребли в ушкулех [ПСРЛ 1904: 241]. В таких же ушкулех Ямгурчи отправил к морю своих цариц с детьми, на этих же судах бегут от русских и другие астраханцы. Астраханский ушкуль (или ушкуй) был довольно вместителен: в судне, перехваченном атаманом Федором Павловым, находился ханский гарем [277], а также "набаты царевы и пищали в нем были многие" [ПСРЛ 1904: 242]. Есть свидетельства существования развитого судоходства у юртовских татар во второй половине XVI в. В челобитной бухарского посла Мухаммеда-Али царю Федору Ивановичу с просьбой принять меры против взимания с приезжающих в Астрахань "заморских" торговых людей незаконных поборов (1589 г., ранее 30 марта) сказано: "Приходят, государь, за море из Астрохани на твоих государевых бусах на пристанища твои государевы юртовские татаровя и возят нас из-за моря с товаром в Астрохань (курсив мой. — И.З.)" [Материалы 1932: 101]. Возможно, что юртовцы, осуществляя эти перевозки, выполняли нечто вроде государственной повинности — доставляли в Астрахань купцов и дипломатов из областей, лежащих на Каспийском побережье.

В документах московско-персидских отношений второй половины XVI в. также упоминается об астраханских "юртовских татарах", которые "хаживали на туркменское пристанище и к гилянской пристани" [Памятники 1890: 15]. А. Дженкинсон, переправляясь в 1558 г. через Переволоку, отмечал, что "в минувшие времена татары здесь перетаскивали свои суда из Волги в Танаш иначе в Дон" [ЧОИДР 1884: 39]. Что это были за суда, сказать трудно, но можно предположить, что среди них были и упомянутые ушкули и, возможно, небольшие челноки из одного куска дерева, на которых, например, в начале 20-х годов XV в. татары переправляли через Днепр Гильбера де Ланнуа [Ланнуа 1853: 338]. По мнению С. Бэрона, "очень вероятно, что русские (на Каспии. — И.З.), как новички в мореплавании, скорее адаптировали суда, которые они нашли действующими, чем создавали новые". Исследователь имел в виду тип судов под названием "бусы" [Baron 1991: [IV] 105]. А. Олеарий нанял в Астрахани русского лоцмана и "несколько ногайских татар с баркою [шютою] для облегчения… корабля на мелководье". Шюта прямо называется татарским судном [Исторические путешествия 1936: 79, 82]. Можно вспомнить, что в ярлыке казанского хана Сахиб-Гирея (1523 г.) фигурируют особые "судовые чиновники", или "досмотрщики судов" (كشنى بانان — kastibanan ("одушевленное" мн.ч. от персидского اكشتيبان — "корабельщик, матрос"; при условии верного прочтения слова); вероятно, такая же должность существовала и при астраханских ханах [История Татарии 1937: 101; Мухамедьяров 1967: 107]. Скорее всего эти kastibanan — персидский вариант тюркского т. е. "корабельщики", упомянутые в ярлыке Саадет-Гирея от 1523 г. в сочетании كоجى كريورجىلارسكا (понято и переведено Ярцовым как "перевощикам и мостовщикам") [Григорьев 1844: 340], и جى ("лодочники") ярлыка Селямет-Гирея I караимам Чуфут-Кале от сентября 1608 г. [Смирнов 1890: 58, 62].

В экономике ханства весьма велика была роль скотоводства. Фазлаллах бен Рузбихан Исфахани писал, что в область Сыгнака "со стороны Дешта, из Хаджи-Тархана доставляют множество благ, жирных овец, коней, верблюдов и другие ценные товары, как то: шубы из меха киша и тина, то есть из соболя и белки, тугие луки, стрелы из белой березы, шелковые ткани и другие драгоценные изделия" [Фаз-Лаллах 1976: 116–117]. Если меха, стрелы, луки и ткани являлись товарами, для которых Хаджи-Тархан был перевалочной базой, то упомянутый скот, безусловно, мог поставляться из окрестностей города. В одном османском документе, относящемся к Азаку, упомянуты бараны и лошади из Хаджи-Тархана. Налоговый сбор с одного барана из Хаджи-Тархана составлял в Азаке 6 аспров, а с лошади — 8 аспров. В то же время скот (бараны и лошади) из Крыма вообще не облагался пошлиной [Berindei, Veinstein 1976: 196–197]. Это обстоятельство, создавая более выгодные условия крымским купцам, не могло не препятствовать астраханско-азовской торговле. А. Олеарий в бытность в Астрахани покупал у татар не только соленую рыбу в бочках, но и крупных и жирных быков, которые были необычайно дешевы [Исторические путешествия 1936; 70].

Вероятно, какую-то роль в хозяйстве ханства играли садоводство, огородничество и охота [Пантин 1994: 110]. Так, Орудж-бек Байат замечал, что осенью 1599 г. в Астрахани "в изобилии было дынь и яблок очень хорошего качества" [Дон-Жуан 1988: 146]. Жак Маржарет в 1606 г. писал, что Астраханский край считают весьма плодородным, так как на "равнинах между Казанью и Астраханью много маленьких вишневых деревьев, в пору приносящих плоды, и даже несколько лоз дикого винограда. В сказанном городе Астрахани много хороших фруктов…" [Маржарет 1982: 144]. Федот Котов, в 1623 г. посланный через Астрахань в Персию, описывал сады и огороды под городом, в которых росли "овощи, яблока, дыни, арбузы, тыквы, огурцы, изюм, дикой перец, капуста" [Котов 1958: 31]. А. Олеарий, проезжавший Астрахань в 1636 г., писал, что в городе и окрестностях растут "яблоки, айва, грецкие орехи, большие желтые дыни, также водянистые дыни, которые русские называют арбузами… Таких арбузов и дынь татары еженедельно привозят на базар в Астрахань по 10 и по 20 возов, и продают их весьма дешево" [Исторические путешествия 1936: 667–668]. Стоит отметить, что все эти плоды продавали в городе татары, следовательно, существование в Астрахани развитого садоводства в ханский период весьма вероятно. В русских пословицах XVII в. арбузы — то, чем Астрахань славна: "Астрахань арбузами, а мы гологузами" [Старинные 1899: 76]. Голландец Я. Я. Стрейс в 70-х годах XVII в. писал об охоте на дичь по островам волжской дельты, причем татары, по его словам, употребляли для этого соколов и перепелятников [Исторические путешествия 1936: 103]. И после завоевания ханства московские стрельцы и казаки ходили из города "на камыш зверя бить" [Посольская книга 2003: 35].