Илья Зайцев - Астраханское ханство

В августе 1501 г. войска Менгли-Гирея и Шейх-Ахмеда встретились на Дону у устья реки Тихая Сосна. Однако столкновения не произошло. Менгли-Гирей, сам испытав недостаток корма для лошадей ("а конь устал, а корму не стало", "нынеча есмя потомилися, да и коне у нас истомлены добре и голодны есмя"), не торопился вступать в битву со все еще сильным, хотя и в значительной мере обескровленным противником. "Ши-Ахмет, недруг наш, охудел… а худы нынеча добре и пеши, и наги", — писал крымский хан в Москву, оценивая обстановку в Орде [РИО 1884: 368].

Осенью 1501 г., после безуспешного "стояния" на Дону, Менгли-Гирей получил сведения, что зимовать Орда будет "на Усть Семи, а около Белгорода". В послании Ивану III крымский хан пишет: "И яз велел пожары пускати, чтобы им негде зимовати; ино рать моя готова вся" [РИО 1884: 377]. Тактика выжженной земли была не нова в степной войне. Еще в начале 80-х годов XV в. Менгли-Гирей советовал киевскому наместнику Ивану Ходкевичу пустить пожар на Самаре и Орле — местах кочевий Большой Орды ("доколь весна не зайдет, около Олера а около Самара пожар вели пустити" [Сборник Муханова 1866: 24; Литовская метрика 1910: 327]).

В качестве помощи от османского султана крымский хан получает в Кафе пушки, десять пушкарей и 100 человек "на пособ". Бегство из Орды усиливается, к Менгли-Гирею бегут даже пешие, семьями, с женами и детьми. По сообщению И. Мамонова, в ордынских улусах господствуют голод и страх; вымирает скот: "…а хотели, сказывают, добре от них многие люди, чтобы как бежати назад, ино не на чем, безконны добре, а сказывают и охудали и кочюют на рознь" [РИО 1884: 381]. В поисках выхода Шейх-Ахмед пытается заключить с Москвой сепаратный мир, однако это не удается. К коалиции Москвы и Бахчисарая, направленной против обескровленной голодом и рознью Большой Орды, готов примкнуть волошский воевода Стефан [РИО 1884: 384,414].

Зимой 1502 г. Орда стояла у Киева на левом берегу Днепра. Необычно суровая зима окончательно измотала Шейх-Ахмеда. Его поражение становилось делом нескольких дней. В начале мая посол крымского хана говорил от лица Менгли-Гирея великому князю в Москве: "Нынешние дни у нас завсе о те поры жнут, жаворонки гнезда вьют, и ныне зима пришла необычна; коли Ази-Гирей царь Орду взял, такова ж была зима; а опричь того, яз такой зимы не помню" [РИО 1884: 414]. Любопытно, что Менгли-Гирей сравнивает положение в 1465 г. (победа его отца Хаджи-Гирея над "Престольным владением") с ситуацией зимы-весны 1502 г. Действительно, сын словно действовал по сценарию отца, чем и обеспечил себе победу. Весной бегство из Орды к Менгли-Гирею продолжается. В мае Шейх-Ахмед стоял на "Турпаче Воде" и на Суле [РИО 1884: 416–417]. Голод в ордынских улусах сопровождается благоприятным положением в лагере Менгли у Кобыльей Воды: "…ныне у нас дал Бог корму много, в месяц и другой не чяй того, что нам от него (от Шиг-Ахмета. — И.З.) воротится", — писал он Ивану III. Оптимизм крымского хана оправдался: летом вконец обессиленная Орда пала под ударами его войск.

Едва ли не впервые сведения о Хаджи-Тархане и его значении в международной торговле средних веков встречаются нам в так называемом "Тосканском анониме" (начало XIV в.): "Путь из Таны до Хаджитархана составляет 25 дней, передвигаясь на бычьей упряжи, и 12 дней, двигаясь на верблюжьей повозке; на этом пути встречаются монголы или вооруженные татары. От Хаджитархана до Сарая — 1 день; здесь также встречаются татары; за этот день переходят реку" [268][Еманов 1995: 149].

Итальянец Франческо Пеголотти в своей книге "Торговое дело" (составленной во Флоренции между 1310 и 1340 гг.), повторяя сведения Анонима, пишет о "Джентоархани" как об одном из важнейших торговых пунктов на нижней Волге, через который проходил великий караванный путь, соединявший средиземноморскую торговлю с Востоком. Согласно его сведениям, от Таны до Хаджи-Тархана ("Gintarchan") 25 дней пути на повозке с бычьей упряжкой и 10–12 — на повозке, запряженной лошадьми. Дорога до города безопасна, необходимо лишь взять с собой соленой рыбы и муки, мясо же в путь брать не следует, поскольку его можно достать во время путешествия [Pegolotti 1914: 146, 154; Medieval 1955: 355].

Вероятно, именно этим путем в 1338 г. прибыл в Хаджи-Тархан (Citercan, Arcitrichan) венецианский купец Джованни Лоредан (Ioannes Lauretano dictus Vacha). Он направлялся в Индию, но из-за морозов задержался и пробыл в городе 50 дней. На местном рынке, а также через посредничество своих агентов на базарах Старого и Нового Сараев Лоредан продал все привезенные с собой шерстяные ткани (а среди них были элитные фландрские сукна, флорентийские и венецианские ткани самой популярной окраски — красной, фиолетовой, зеленой, желтой и др.: "pannos pluribus colloribus — blavos, vermeios, virides, callos et violates") [Lopez 1938: 155–156; Еманов 1995: 49, 92, 96]. Продать эти ткани в городе, наверное, не составляло большого труда: Ибн Баттута, побывавший там в 1334 г., упоминает о больших хаджи-тарханских базарах [Battuta 1962: 496]. Венецианцы были одними из самых активных купцов, осваивавших рынки Нижнего Поволжья. В Венеции торговцы составляли для своих коллег специальные руководства-дорожники с указаниями расстояний, цен и пр., в том числе и в Хаджй-Тархане [Medieval 1955: 152].