Александр Мещеряков - Историко-культурные особенности японского тоталитаризма

Однако то, что подходило для мирной предсказуемой жизни, в боевых условиях, когда каждую минуту приходится принимать самостоятельные решения, не выдерживало испытания. Однако это не смущало японцев. Главными военными героями объявлялись вовсе не те, кто продемонстрировал свои военные умения, а те, кто погиб с достоинством. Не одержать победу, а принять достойную смерть и покрыть себя славой. В 1943 г. Япония потеряла два острова в Алеутском архипелаге. Гарнизон Кыски успешно эвакуировался, гарнизон Атту был полностью истреблен. После убийственных бомбардировок японские солдаты (обессилевшие от голода, лишенные боезапаса, раненые, контуженые) не сдались, а поднялись в полный рост и пошли в последнюю смертельную атаку, не имея никаких шансов ни на спасение, ни на победу. О воинах с Кыски японская пресса почти не писала, хотя по всем меркам военного искусства это была успешно проведенная операция, спасшая гарнизон от неминуемой смерти. Именно солдаты с Атту превратились в метафору доблестного служения родине и императору. Специально подчеркивалось, что командующий гарнизоном полковник Ямадзаки не просил о подкреплении, боеприпасах, провианте — не задумываясь о таких «мелочах», он принял решение погибнуть. Главными героями Пирл-Харбора были признаны вовсе не летчики, которые провели блестящую военную операцию и вывели из строя несколько американских кораблей, а пилоты крошечных подводных лодок, которые погибли, не выполнив боевого задания.

Считалось, что поступая на военную службу, солдат избавляется от своего тела — в том смысле, что оно теперь не управляется самим солдатом, а выполняет указания командиров, которые воспринимаются как прямые указания императора. Тело отчуждалось в пользу родины и императора. Плохое выполнение своих обязанностей означает отсутствие верноподданнического духа. То, что принадлежит родине и императору, следует содержать в полном порядке. Поэтому тело солдата должно быть сильным и здоровым. Такой подход был вполне традиционным. Еще Кайбара Экикэн (1630–1714), известнейший популяризатор конфуцианского учения, так поучал молодое поколение: «Тело человека происходит от отца и матери, оно имеет своим истоком Небо и Землю. Человек рождается благодаря Небу, Земле, отцу и матери, а потому и взращиваемое тело не является его собственностью. Тело, дарованное Небом и Землей, тело, полученное от отца с матерью, следует взращивать с почтением и тщанием, не принося ему вреда. Жизнь должна быть долгой. В этом и заключен сыновний долг перед Небом с Землей, перед отцом с матерью» (цит. по: Сирахата Ёдзабуро 1989: 181). Таким образом, и в прежней Японии учили тому, что твое тело не принадлежит тебе. Поскольку император официально именовался «отцом и матерью» народа, то он и являлся тем божественным лицом, в пользу которого отчуждалось солдатское тело.

Погибая на поле боя, японец становился «ратным богом», который защищает Японию. И чем больше таких смертей, тем сильнее Япония. «Правильная» смерть служила мерилом жизни, такая смерть смывала грехи и открывала путь к миру. Считалось, что с окончанием войны настанет вечный мир и «ратные боги» превратятся в «богов мира» (Ямамуро Кэнтоку 2007: 277). Смерть на поле боя служила эквивалентом персонального очистительного ритуала, предвестником общей победы и вечного мира. «Смерть красит человека», — таково было убеждение японцев того некрофильского времени. Культ героической смерти является неотъемлемой частью войны. Тоталитарные страны особенно падки на него. Однако ни в нацистской Германии, ни в Советском Союзе он не достигал той степени интенсивности, которая была присуща Японии.

Япония потерпела жестокое поражение. Не только военное, но и идейное. Впервые в своей истории она подверглась оккупации. Нужно отдать японцам должное: они извлекли из своего поражения немало уроков и приступили к строительству другой Японии, где главной ценностью является мирное созидание.

После войны все силы Японии были отданы экономическому строительству. Поскольку состав элиты не претерпел решительных изменений, это строительство осуществлялось преимущественно под руководством тех же самых людей, которые ввергли страну в пучину тоталитаризма и войны. Однако теперь они работали не на разрушение, а на созидание. Следует признать, что с этой задачей они справились успешно. Они руководили народом, который по-прежнему назывался японским. Этот народ осуществлял строительство с такой же энергией, с которой он раньше созидал тоталитарное государство. Японское государство и общество не потеряли управляемости. Японцы не потеряли трудовых навыков, трудолюбия и тяги к знаниям. Война принесла им множество страданий, но они не потеряли желания гордиться своей страной. Перенаправив свои знания и энергию с производства военной продукции на производство продукции мирной, Япония сумела осуществить то, что часто называют «второй индустриализацией». Испытывая прежнюю гипертрофированную потребность в самоидентификации, японцы сконцентрировались на переживании уникальности своей культуры и обычаев. У внимательного наблюдателя эта «уникальность» весьма часто вызывает сомнения, однако отсутствие агрессивной составляющей послевоенного японского культурного национализма вызывает уважение. Как известно, в послевоенное время наибольшая угроза миру исходила не от Японии, а от стран, которые одолели ее.