Игорь Бунич - Влекомые Роком. Невероятная победа

Проблема была уже не столько в мнении военных, сколько в общественном мнении страны.Японская пресса ежедневно внушала населению, что англо-саксы намерены низвести Японию до положения третьестепенного государства, призывая народ к сплочению и готовности взяться за оружие. По городам шумели зажигательные митинги экстремистов. Дело дошло до того, что американский посол Грю стал носить, при себе пистолет, чувствуя, что находится уже не в Японии, а на «диком западе в середине прошлого века».

Опасность была реальной: две тайных организации, узнавшие о планируемой встрече Коноэ с Рузвельтом, готовили покушение на премьер-министра. Одна из этих организаций планировала военный путч в Токио, в ходе которого должны были быть убиты по спискам вес «позорящие страну».

Вторая считала, что можно решить все проблемы Японии, убив Чан-Кай-ши. Последний план был составлен подполковником Масанобу Тсудзи, который к этому времени стал идолом наиболее радикальных молодых офицеров. Однако, узнав о предстоящей встрече премьера Японии и президента США, заговорщики решили временно отложить покушение на маршала Чана, а в первую очередь убить принца Коноэ, поскольку подобные переговоры, по их твердому убеждению, станут «бесчестием для страны».

Для приведения приговора премьеру в исполнение был выбран человек, уже отсидевший два срока в тюрьме. Один из них он отбывал за направление на имя Императора петиции с требованием помочь безработным, второй — за то, что якобы подложил динамит в дом министра финансов. Лидер наиболее крайних японских националистов Ешио Кодама, полностью разделявший планы подполковника Тсудзи, одобрил его план, поскольку на встречу с президентом Рузвельтом премьер Коноэ должен был отправиться морем. Хорошей дороги к военно-морской базе Иокосука не было, а потому принц должен был отправиться туда поездом, и в момент проезда поезда премьера через реку Рокуго мост предполагалось взорвать.

Через несколько часов после завершения «императорского совещания» принц Коноэ позвонил своей экономке, приказав ей срочно быть готовой к приему гостей. Экономка находилась в парикмахерской, и Коноэ послал за ней машину. Через несколько минут она приехала в дом принца на машине графа Бункичи Ито, сына принца Хиробуми Ито, одного из четырех великих деятелей Революции Мэйдзи.

Все остальные слуги были отосланы из дома.

Вскоре прибыли еще два автомобиля. В одном находился сам Коноэ со своим личным секретарем Томохико Ушиба. Во втором, имевшем дипломатический номер, прибыли американский посол Грю и советник посольства Юджин Думен. До этого еще ни один дипломат не приглашался в дом принца. Традиционно премьер-министры Японии не имели никаких официальных или частных контактов с иностранными посланниками.

Коноэ представил свою экономку как «дочь этого дома». Она одна будет обслуживать их обед, поэтому говорить можно откровенно и свободно. В течение последующих трех часов Коноэ и Грю беседовали «со всей возможной откровенностью». Ушиба и Думен служили переводчиками.

Принц уверил Грю, что генерал Тодзио и адмирал Ойкава являются сторонниками мирного соглашения с Америкой.

— А что вы думаете о четырех условиях Хэлла? — спросил Грю.

Коноэ ответил ему, что они, в принципе, приемлемы.

— Однако, — добавил он, — когда придется их применять на практике, неизбежно возникнут различные проблемы, которые можно будет решить, только во время моей встречи с президентом Рузвельтом. Коноэ признал, что его обвиняют в нынешнем «плачевном состоянии отношений» между Америкой и Японией, он несет ответственность и за «китайский инцидент», и за вступление Японии в Тройственный пакт. Поэтому он готов идти на любой персональный риск, чтобы разрешить все противоречия между двумя странами.

Он и Рузвельт, встретившись лицом к лицу, должны определенно прийти к соглашению. Только такая встреча, если она произойдет в ближайшем будущем, поможет решить все проблемы и снять все вопросы. Переговоры с использованием обычных дипломатических каналов могут занять целый год. Коноэ, разумеется, не признался, что у него в распоряжении до 10 октября осталось всего пять недель.

— И даже в течение года, — сказал он, — я не уверен, что удастся решить все проблемы без нашей личной встречи с Президентом. Но, если я встречусь с Рузвельтом, то даю вам твердую гарантию, что мы придем к соглашению. Я ему сделаю такие предложения, что он не сможет отказаться.