Марк Алданов - Ленин (американский вариант)

Профессор Лопатин столь же известен в России, как Шуппе, Шуберт-Зольдерн, Мах и Коген в Германии.

«Фидеизм, - поясняет Ленин. — есть учение, ставящее веру на место знания или вообще отводящее известное значение вере». Ленин даже не догадывается, что сам выступает величайшим фидеистом.

Профессор физики в Петербургском университете Хвольсон вступил в дискуссию с Эрнестом Геккелем по вопросам научной философии, не имевшую, при этом, никакого отношения к политике.

Следует воздать Ленину должное, он не гонится за последним словом, как большинство его соратников, стилю которых одержимость последним словом очень подходит. Большевики в массе своей едва умеют читать и писать, но в живописи они кубисты, в литературе футуристы, ничто не задевает их так, как упрёк в старомодности их вкусов и взглядов.

Вероятно, для симметрии Ленин называет знаменитого выходца из Бордо бельгийцем.

Упоминание поцелуя – излюбленный художественный приём Ленина.

«Оправдание капитализма в западноевропейской философии (от Декарта до Маха)». Москва 1908.

Утончённые цветы (цвет общества).

В 1918 году Ленин и Зиновьев издали в Петрограде совместный сборник статей, написанных в Швейцарии во время войны. Огромный том озаглавлен «Против течения». Имя Зиновьева на обложке стоит первым.

Я изложил эти идеи в статье «Дракон», написанной в начале войны. Указанная статья стала частью книги «Армагеддон» (1918).

Н. Ленин. Социал-Демократ №39, 11 ноября 1914 года.

Н. Ленин. «Русские Зюдекумы». Социал-Демократ. 1 февраля 1915.

Н. Ленин «О лозунге разоружения». Социал-Демократ №2 октябрь 1916.

Так во французском тексте, в английском миллионы. – Примечание переводчика.

Для тех, кто знаком с немецкими порядками, не может быть никакого сомнения, что тайные расходы подвергались строжайшему учёту.

Не стоит и говорить, что немецким властям нет никакой выгоды компрометировать Ганецкого или любую другую мелкую сошку из большевистской партии. Публикация улик против них не послужит никакой разумной цели. Было бы явной ошибкой разоблачать продажность мелких большевистских агентов.

Вот каково совершенно справедливое суждение генерала Людендорфа на этот счёт: так как великие услуги, оказанные Лениным, не спасли Германию от распада и поражения, для Германии было бы лучше не заходить так далеко в отношении России.

Только по счастливой случайности телеграмма фон Ягова, послужившая основой для обвинения против Жуде, попала в руки союзных сил. Кроме того в данном деле Германии удалось добиться перевода всей истории в направление, неприемлемое для французских националистов, её заклятых врагов.

Троцкий с деланным простодушием описывает состояние русского фронта накануне большевистского переворота («Приход большевизма», стр. 63): «Среди солдат распространялись многочисленные самодельные листовки, которые призывали покидать окопы, не дожидаясь первого снега». Самодельные листовки! Большевики и германское правительство были не при чём.

В глупости обвинений с ним может соперничать только Троцкий. Вот пример: русские солдаты, прибывшие в 1916 году в Марсель, убили своего офицера полковника Краузе. В вещах одного из убийц была найдена газета «Наше слово», издававшаяся тогда Троцким в Париже. По этой, впрочем, не только по этой, причине Троцкого выслали из Франции. Был ли Троцкий обескуражен? Нисколько! Он сделал сенсационное заявление о случившемся: «Российское правительство организовало во Франции убийство руками своих тайных агентов, чтобы придать вес обвинениям в мой адрес». (См. «Двадцать писем Льва Троцкого» Париж, 1919, стр. 20). Предположение, что царское правительство могло убить своего офицера, чтобы получить повод выслать Троцкого в Испанию, доказывает только манию величия у этого революционера.

Н. Ленин. «Шаг вперёд, два назад». Женева, 1904 г. Стр. 137.

Красноречие Троцкого нисколько не изменилось за прошедшие годы. Никакая аудитория не устоит перед витиеватостью аптекарского Мирабо.

Все эти страшные слова относятся к вопросу внутренней организации Социал-Демократической партии и имеют, с позволения сказать, ироническое и символическое значение. Мог ли подумать Троцкий, что настанет время, когда террор для него и для Ленина уже не будет символом?