Николай Барсов - Очерки русской исторической географии. География Начальной летописи

Селений с названием Охтель на карте Шуберта № 12 показано три.

Вероятно, по Цне, левому притоку Оки, в Егорьевском уезде.

Liudi – племя, кiele – язык. Слово «liudi» Кастрен считает русским переводом (люди) какого-то собственного племенного названия этого народца, теперь утратившегося.

Häm на эстонско-дерптском наречии значит «сырой», «влажный», «водянистый».

«Сирия и Мидия по Ефрат реку» – в подлиннике нет.

Кордуна (в подл. Kορδυνα) Шлёцер видит в этой области теперешнего Курдистана. Т. I. С. 25.

Шлёцер полагает что Елмаис и Инди надо считать частью Аравии, так как они поставлены между Аравией старейшей и сильной.

В подл.: ε’ν δε τòις̀ χατὰ βορ’ρα’ ντά παρὰ θαλάσσαν ε χει; в одном списке славянского перевода: к северу же поморье иметь – в другом, как в летописи; сущим ко въстоку имать (С. 240).

В славянском переводе Амартолы: дрогаа Эфиопиа, отнюдже исходить река Ефиопьскаа Эрифра (Черлена), зрещиа (текущи) на вьстокь 240. В подлиннике: έτερα Α’ιθιοπία ò́θεν ε’χπερεύεται ò́ ποταμὸς τω̃ν Αιθιόπων ’Ερυδρὰ ή βλέπουσα χατὰ α’νατολὰς. Здесь очевидно говорится о Красном (Аравийском) море – mare Erytraeum s. Rubrum, как и догадывается издатель Амартола. Шлёцер полагает, что под рекой Чермной следует понимать Нил. Но Нил упоминается Амартолом в другом месте.

По замечанию Шлёцера (т. I, с. 32), названия Славян нет в параллельных местах ни в Византийских, ни в других известных ему космографиях. Его нет также ни в подлиннике Амартола, ни в славянском переводе его. Вероятно, оно внесено в летопись первым, кто вставил космографический отрывок в «Повесть временных лет» как объяснение слова Иллюрик (Šafař, Slov. Starož. 190), ибо оно встречается во всех списках.

Так думает Шегрен; но в летописном выражении: «Даниил… проиде жаку пленяя (проидежаку, жаку плее), и прииде на чиста места, сташа станом» жака, противопоставляемая чистым местам, не имеет ли нарицательного значения? На западе России есть много пунктов с названием Жаки или Щаки, Жайке.

«Учение географии, – говорит академик Я. К. Грот (в заметке о топографических названиях вообще. – Журнал Министерства народного просвещения. 1867. Апрель. С. 617–628), – приобрело бы несравненно более смысла и интереса, если бы встречающиеся в ней названия мест и урочищ были более, нежели до сих пор делалось, освещены филологией, т. е. по мере возможности объясняемы и переводимы». Первый систематический опыт подобного труда представляет книги: Edwin Adam’s the geographical Word Expositor, or Names and Terms Occurring in the Science of Geography, Etymologically and Otherwise Explained «(второе изд. 1856 г.); последнее – 1860 года шестое издание». В то же время явился другой опыт разъяснения географических названий, именно книга Виктора Якоби ( V. Jacobi. Die Bedentung der böhmischen Dorfnamen fьr Sprachund Weltgeschichte, topograhisch, napturwissenchaflich und ethymologisch nachgewiesen. Lpz. 1856). Впрочем, книга эта написана с довольно смелой целью восстановить на основании географических имен, которые имеют, по мнению автора, исключительно описательное значение для местностей (Ortsheschreibungen), тот единообразный язык, которым, долго спустя по расселении, говорили люди и который они приложили к географической номенклатуре (Ortsbeschreibungs od. Ortsnamensprache).

«В большой близости к этому языку удержался славянский, вследствие более раннего и продолжительного обособления жизни этого племени». (S. 34). Из всех же славянских наречий ближе к этому Ortsnamensprache стоит чешский (s.9). Очевидно, что подобные труды отводят второстепенное место тому материалу, который может быть извлечен из изучения географических названий известной местности собственно для разработки ее исторической географии. Значение их в отношении исторической географии славянского мира указаны в трудах Яна Колляра (Rozprawy o gmenбch, poиatkach i storoїitnostech nаrodu Slawskiego, a geho Kménü, w Buduin 1830), Шафарика («Славянские древности»), в превосходном, к сожалению, не оконченном, «Опыте исторической географии Русского мира» Н. И. Надеждина; а также в небольшой заметке Эрбена о славянских топографических названиях (собственно о восстановлении славянских онемченных названий), напечатанной в Журнале Министерства народного просвещения. 1869. Октябрь) с заметкой В. И. Ламанского.

Для объяснения этого положения, которым особенно увлекся Ходаковский, и в котором едва ли не заключается главная причина односторонности его теории, подрывающей весь кредит ее, необходимо заметить следующие места из его «Донесения» и «Исторической системы»: «Уже в Новгородской и Псковской губерниях (Ладог., Луг. и Гдов. уездах) замечал я, что одинакие урочища встречаются при сих земляных памятниках, но совершенно в том удостоверился в Тверской губернии… особенно в Осташковском и Ржевском уездах.… Я начал употреблять циркуль с размером по масштабу, например, межь двух городков находящихся часто в расстоянии 8 верст, сделав по средине мысленный предел, рассчитывал по оному все урочища, которые окружают в особенности тот и другой городок; оказалось, что та и другая черта заключали (разделяли?) одинакие названия; в иных местах явились по-видимому несогласные, но существенно к одном значении…». То же заметил Ходаковский и в дальнейшем путешествии от Твери и при чтении межевых карт 21 губерни и имевшихся у него под рукой карт западных и южных славян… «Чем больше вникал я, продолжает он, в сию древнюю черту, тем сильнее уверялся в существении какого-то правила, учредившего сию однообразную идею у всех славян» (Ист. Сист. 9). В «Донесении» он говорит о той же черте подгородной топографии, прибавляя: «…чем дальше я углублялся в Россию, тем более утверждался в мысли, что какие-то правила были руководством для славян учредить одинаковые везде городища, в избранных к тому красивых местах, и окружающим их урочищам дать одинакие названия» (3–4)…