Владимир Петрухин - Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры

Исследователь сюжета Гога и Магога в европейской традиции замечает, что в «культуре Запада Гог и Магог воспринимались как псевдонимы любой политической угрозы — от готов Алариха до советов Брежнева» (Westrem 1998. P. С. 55; ср. Stepanov 2013).

Это подход опять-таки основывается на игнорировании контекста источника, ибо у Иезекииля к Гогу в земле Магог относятся прежде всего персы, эфиопляне и ливийцы (38.5) — народы Ближнего Востока, угрожающие Израилю, и лишь потом Гомер (киммерийцы) «со всеми отрядами его, дом Фогарма, от пределов севера» (38.6).

В еврейской версии романа Александр сталкивается на Ближнем Востоке с теми же категориями монстров, которые перечислены у Захарии Ритора: мужской народ, живущий в лесах и покрытый шерстью (вариант кинокефалов), неуязвимый, ибо ловит стрелу руками, соседствует с черными людьми, уже в Африке царь встречает амазонок (Гаркави 2000).

Бинарные оппозиции, свойственные архаической мифологии, характерны для описаний народов монстров и амазонок: в позднем (конец XIV в.) описании путешествия в Индию и страну Амазония, где жители были черного или белого цвета, имели два лица наподобие Януса и т. п. (Westrem 1998. P 54). Ср. русский перевод: Итинерарий Иоанна де Хесе, пресвитера маастрихского диоцеза (ПВЦ. С. 87 и сл.). Немецкий пресвитер, повествующий о паломничестве к земле легендарного пресвитера Иоанна, христианизирует амазонок — они навещают мужей трижды в год на церковные праздники и даже слушают мессу; мужское потомство не убивают, а отправляют к мужьям.

Впрочем, если считать «народ» великанов традиционной для средневековья реминисценцией библейских допотопных гигантов (ср. о обрах-аварах в славянской традиции — глава I.3), то «исторически» он относятся к доистории (русской доистории в Начальной летописи).

Ср., однако, разделение мужского и женского потомства в рассказе Плиния о кинокефалах (Naturalis historia, VII.3.2): эфиопы, к северу от которых обитали кинокефалы, выпасали стада этих чудовищ, сохраняя лишь женское потомство, чтобы получать молоко. Космограф начала VIII в. Этик Истрийский также подчеркивает различие в облике женских и мужских особей народа кинокефалов: мужчины у них — великаны, голова которых похожа на собачью (ср.: Вуд 2005. С. 15–16).

Любопытна инверсия мотива амазонок в позднесредневековой русской историографии: в трактате «Историчествующее древнее описание и сказание» Т. Каменевича-Рвовского рассказывается, как «славеноросские предки» — «старии новгородстии холопи», желая поискать славы и расширить «во все концы вселенной» пределы своей земли, завоевывают царство амазонок и затем обрушиваются на исторические страны — «на тройския и ельланскии державы», Трою и Элладу. Они покоряют весь мир и доходят до противоположных пределов ойкумены, где близ блаженного Рая расположена земля мифических рахманов (брахманов). Тогда сам Александр Македонский и отправляет к ним «Грамоту», где просит о мире (как просили о мире русь византийские императоры) и уступает земли от «моря Варяжского до моря Хвалынского» — Каспийского и далее (см. Мыльников 1996. С. 71–72 и Введение).

Ключевский (т. 1. С. 259). О близких взглядах Любавского и Грушевского на роль хазар см.: Новосельцев А. П. Образование Древнерусского государства и его первый правитель // ДГ. 1998. М., 2000. С. 434–435.

См. о «волынцевском горизонте» в Киеве — Комар 2012. С. 313 и сл.: при этом автор последнего обзора дорусских киевских древностей отмечает, что среди них нет престижных находок, которые могли бы свидетельствовать о Киеве как племенном центре.

Показательно, что летопись отмечает различие в форме дани, которую назначил среднеднепровским славянам Олег: с правобережных древлян он берет по черной куне, с левобережных радимичей — по «щьлягу», как они платили хазарам. Отсутствие монет IX в. в Среднем Поднепровье (равно как и в Нижнем Поволжье) объясняется энтузиастами развитого монетного обращения на юге Восточной Европы быстрым прохождением серебра через эти регионы: монета оседала в «тупиках» торговых путей. Эта гипотеза явно не работает в отношении Среднего Поднепровья и особенно Киева: в Х в. там насчитывается несколько тысяч монет, но нет никаких оснований считать столицу Руси «тупиком» — напротив, именно в Х в. Киев, по данным всех источников, становится центром международной торговли (ср.: Нунан 1987).